Публикации О чеканке золотых «донативов» 25-рублевого достоинства

О чеканке золотых «донативов» 25-рублевого достоинства

К вопросу о чеканке золотых «донативов» 25-рублевого достоинства

Штемпельный архив Санкт-Петербургского Монетного двора (СПМД), несмотря на многочисленные пропуски и пробелы и неоднократные попытки начальства «упорядочить» хранение и использование данного фонда, все же довольно полно отражает чеканку наиболее раритетных русских монет. К ним относятся золотые, изготовленные «по особым нарядам» в 1876, 1896, 1902 и 1908 годах в количествах, не предназначавшихся для регулярного обращения.

Традиция обращать золото в те или иные виды «государева пожалования», а также использование его во внешнеторговой и дипломатической практике имеет глубокие корни. Многие, если не большинство, этих редчайших памятников русской истории получили свои атрибуции в отечественной нумизматической историографии и уже не вызывают споров среди специалистов.

Обстоятельствам появления упомянутых выше монет не было уделено в свое время должного внимания, за исключением 25-рублевика 1876 года, успевшего войти в «Корпус русских монет» Георгия Михайловича, который заканчивается чеканкой 1890 года. Поэтому ценными источниками по этому вопросу могут служить архивные документы из фондов РГИА: N 530 — великого князя Георгия Михайловича и N 570 — Санкт-Петербургского Монетного двора. Некоторые весьма важные подробности и предположения содержатся в специальной литературе. К этому кругу источников мы и намерены обратиться в нашей попытке изложить версию обстоятельств происхождения раритетных русских золотых монет …

Наиболее влиятельным и удачливым (благодаря профессиональной команде помощников) нумизматом Петербурга конца XIX —  начала ХХ столетия был великий князь Георгий Михайлович (1863 — 1919). Его первоклассное собрание отечественных монет и медалей, подаренное в 1909 г. Русскому музею, насчитывало без малого 20 тыс. экз. Полнота, научно-историческая и культурная ценность великокняжеской коллекции ставили ее в один ряд с уникальными собраниями Эрмитажным и графов Толстых.

Не лишенный «августейшего» тщеславия, Георгий Михайлович дважды — в 1886 и 1902 годах — публиковал брошюры о своем увлечении, о наличии и отсутствии в коллекции тех или иных раритетов. Коллекционерская литература такого рода была тогда популярна. В издании 1902 г., между прочим, отмечено: » … всего в моем собрании не достает около 700 монет, из которых около половины редкие». Каким же образом Георгий Михайлович пополнял свою коллекцию особо ценными монетами?

Учителем великого князя в нумизматике и главным поставщиком раритетов и «редактором» его собрания являлся Х.Х. Гиль (1837 — 1908), но иногда ему предлагали монеты частные лица или государственные служащие, знавшие о деятельности на ниве нумизматики двоюродного дяди императора. Пользовался Георгий Михайлович и особой льготой — правом получения образцов изделий, ежегодно выпускаемых Монетным двором (медалей, монет), причем он не ограничивался 1 — 2 экземплярами и заказывал порой 4 — 5 и более полных коллекций для собственного Минцкабинета (сначала на Миллионной ул., 19, а позднее для Русского музея) и для наиболее близких ему коллекционеров. Когда же дело касалось «весьма редких» и уникальных монет, то для их приобретения он прибегал к посредству родственных связей. 

Так было, например, при получении им пробных серебряных монет 1858 года, хранившихся в собственной библиотеке императора Александра III во дворце и известных всего в 2-х экземплярах; аналогичным образом поступил в его коллекцию и константиновский рубль — «один из пяти», отысканных в секретном архиве Министерства финансов.» Как мы выяснили позднее, подобная практика в семействе царствующего дома России имела и другие формы «взаимоотношений» со столичным Монетным двором.

Любопытный документ был обнаружен нами в РГИА (фонд N 570), который подробным образом перечисляет факты выполнения «спецзаказов»: чеканки донативных монет для «нужд членов императорской фамилии». В связи с тем, что он, по нашему мнению, представляет несомненный интерес для выяснения обстоятельств выпуска раритетных монет, приводим его полностью.

«Справка об изготовлении на Санкт-Петербургском Монетном дворе золотых кружков 25 руб. достоинства.

В 1895 г. — 300 золотых кружков по 25 руб. золотом (Чеканили монеты с датой 1896. — М.С.)

100 шт. для Его Имп. Величества.

200 шт. для вел. кн. Владимира Александровича.

В 1899 г. — 1 экз. таковой же монеты для вел. князя Александра Михайловича (брата Георгия Михайловича — М.С.) без Высочайшего разрешения по отношению Особенной Канцелярии по Кредитной части.

В 1902 г. — 200 экз. По образцу 25 руб. монеты, с надписью «371/2 руб. = 100 франков» для Государя Императора;

25 экз. таковой же монеты для вел. князя Георгия Михайловича.

В 1903 г. — 10 экз. золотых кружков по образцу 25 руб. монеты с надписью «37 1/2 руб. = 100 франков» — для вел. князя Владимира Александровича.

В 1904 г. — «37 1/2 руб. = 100 фр.» 1902 г.; 5, 10 и 15 русов 1895 г. — по 1 экземпляру, 5 руб. 1896 г., 5 руб. 1889 г. (без А. Г в обрезе шеи), 5 руб. — 1895 и 1896 г., 10 руб. — 1895, 1896 и 1899 гг. — для Минцкабинета Эрмитажа по Высочайшему повелению.

В 1908 г. — 150 экз. 25 руб. золотых монет с надписью «21/2 империала — 25 руб.» по Высочайшему повелению из представленного Кабинетом Его Величества самородка золота.

25 экз. таковой же монеты чекана 1908 г. отпущены вел. князю Георгию Михайловичу в 1910 г., по получении Высочайшего соизволения».

Справка, по всей видимости, была составлена по имеющимся в делопроизводственном архиве Монетного двора документам в самом начале 1911 г., причем сведений о чеканке золотого 25-рублевика в 1876 г. архивариус Н.А. Бейтель разыскать уже не смог. Что же могло послужить поводом в наведении такой справки? На этот вопрос свет проливает редакторская заметка издателя «Старой монеты» Б. Ф. Копылова, озаглавленная им с неким намеком: «Около денег».

В ней говорится о том, что Рождество 1911 года было испорчено работникам Монетного двора «проникшим в печать докладом одной Думской комиссии, в неблагоприятном свете рисующем деятельность» завода. Среди обвинений в адрес администрации  наиболее серьезным инкриминировалась «незаконная чеканка незаконной монеты. «Возможен ли такой факт? — восклицает редактор. — «Допустимо ли игнорирование прав Государственной Думы со стороны правительственных учреждений?»

Корреспондент газеты посетил Монетный двор и «из вполне компетентного источника» (не названного, правда) получил нижеследующую информацию, которую мы предлагаем с некоторыми сокращениями.

«Действительно, нашему учреждению был доставлен Кабинетом Его Величества самородок золота, — сообщил инкогнито, — из которого мы, согласно Высочайшему повелению, и отчеканили 150 золотых кружков с надписью 25 руб. золотом, соответствующих 37 руб. 50 коп. Следовательно, с нашей стороны здесь не было своеволия. К тому же, чеканка подобных знаков чего либо нового не представляет». Далее из заметки мы узнаем следующее: «Кружки с упомянутой надписью были отчеканены по Высочайшему повелению впервые в 1876 году. Позднее, в 1902 г, был изготовлен вариант этих кружков с надписью: 37 руб. 50 коп. = 100 франков».

В конце интервью неизвестный нам сотрудник Монетного двора счел необходимым пояснить, что подобные монеты «никоим образом не олицетворяют собою российской золотой монеты , т.е. монеты, разрешенной законом для свободного денежного обращения. Скорее, они имеют значение медалей и потому особого разрешения законодательных учреждений на их чеканку не требуется.

Сопоставляя эти два источника, мы находим, что кто бы не выступал инициатором (заказчиком) выпуска подобных монетовидных изделий, каким бы образом они не использовались в дальнейшем, чеканка их обязательно санкционировалась императором. Недаром и в интервью и в «Справке» неоднократно повторены слова «с Высочайшего повеления». Однако особая ценность документа, составленного в недрах канцелярии Монетного двора, заключается в том, что он называет получателей этих скорее медалей, чем монет. Все получатели принадлежат к царской фамилии (см. таблицу).

Предполагая, вслед за компетентным источником с Монетного двора, что эти монеты имели значение медалей, а в данном случае — сувениров или памятных подарков по данным, приведенной выше таблицы можно определить, «кто есть кто» в царствующем Доме Романовых на рубеже XIX и ХХ столетий, и в какой мере распоряжался особым Фондом царских пожалований.

Наибольшим влиянием и властью в деле распределения подарков, естественно, обладал глава императорской семьи — Николай II. Однако, его родной дядя вел. князь Владимир Александрович как старший в роде Александровичей — детей императора Александра II, также имел большой вес при дворе. Затем следует наш «августейший» меценат русской нумизматики великий князь Георгий Михайлович, приходящийся царственному императору двоюродным дядей. Завершает таблицу также двоюродный дядя Николая II и младший брат Георгия Михайловича — великий князь Александр Михайлович, близко друживший с наследником престола в его детские и юношеские годы, и ставший мужем его сестры — великой княжны Ксении Александровны. Теперь, зная «заказчиков», можно предпринять попытку восстановить конкретные причины, побудившие их прибегнуть к специфическим услугам Санкт-Петербургского Монетного двора.  Начнем в хронологическом порядке, с 25-рублевика 1876 года.

Вряд ли можно согласиться с мнением американского коллекционера В.З. Арефьева о том, что великий князь Владимир заказал «подарочную монету» ко дню своего 30-летия. Как известно, дядя последнего императора России родился 10 апреля 1847 г. Хлопоты, причем очень спешные, о приготовлении «золотого» он начал еще в декабре 1875 года (т.е. за полтора года до юбилея), а готова монета была уже во второй половине января 1876 года.

Ближе к истине, как нам кажется, В. В. Уздеников, отметивший в своем каталоге «сувенирное» назначение этих монет для личного использования Владимиром Александровичем». Да и вряд ли стал бы младший брат наследника престола — великого князя Александра Александровича, таким образом справлять день рождения! Не относился он и к числу коллекционеров-нумизматов, как, например, Георгий Михайлович, облагодетельствовавший многих своих коллег раритетами, получаемыми с Монетного двора. Поэтому мотивировку данного заказа следует искать в другой сфере жизни и деятельности великого князя Владимира Александровича.

Последний являлся весьма колоритной фигурой, совмещая многие почетные и реальные должности при дворе, Правительстве России, в научных и художественных заведениях и, конечно же, в русской армии. Особенно в гвардейских частях — элитных воинских формированиях, всегда отличавшихся своей корпоративностью и приверженностью сложившимся традициям. Начав службу в 1864 г. офицером Лейб-гвардии Преображенского полка, Владимир Александрович подал прошение об отставке (по семейным обстоятельствам) в 1905 г., будучи главнокомандующим войск гвардии и Петербургского военного округа, генералом от инфантерии, президентом Академии художеств и почетным членом Академии наук, почетным председателем Общества ревнителей военных знаний и пр …

Судя по количеству заказанных монет — 100 экз., раздача сувениров намечалась в ограниченном кругу коллег, сослуживцев, друзей, домочадцев или членов императорской фамилии. Какие же события, связанные с именем Владимира Александровича, намечавшиеся на жизненном пути в 1876 г., могли подвигнуть его к мысли о чеканке золотой монеты столь крупного достоинства? В документах по этому заказу, опубликованных в «Корпусе русских монет», конкретная причина не названа; разве что изъявленное желание иметь таковые монеты Для собственного пользования». Даже малый намек мог бы значительно облегчить наши поиски, но именно благодаря отсутствию последнего мы пришли к заключению, что великий князь в данном случае, просто решил обзавестись дорогостоящими «безделушками» (на которые и купить-то было ничего нельзя), с целью одаривания (вряд ли это были «раздачи») нужных ему лиц. Косвенно это объясняется и весьма скромным, если не сказать обычным, оформлением монеты, где, кроме даты, ничто не напоминает о каком-либо важном событии.

Тем не менее, и  в служебной карьере Владимира Александровича, и в его личной жизни в 1876 r. случались такие моменты, когда необходимо было «раскошелиться». Так, в феврале он был избран августейшим президентом Императорской академии художеств, а позднее отмечал 10-летие со дня назначения командиром роты Его Величества в Лейб-гвардии Преображенского полку. В сентябре того же года в семье великого князя произошло приращение — родился сын Кирилл, событие, которое по заведенной традиции обязательно сопровождалось поздравлениями и подарками. Ответной благодарностью Владимира Александровича и могли стать 25-рублевые золотые монеты. В штемпельном архиве Монетного двора хранятся рабочие штемпели лицевой и оборотной сторон золотого донатива.

Вернемся снова к «Справке». Из нее следует, что в 1895 году отчеканены 300 монет с двойным обозначением номинала: 2 1/2 империала • 25 рублей золотомъ. На них стоит дата: 1896. Из общего числа монет 200 получены Владимиром Александровичем и только 100 штук — Николаем II, коронация которого должна была состояться в мае будущего года в Москве. По церемонии «священного коронования» предполагалось, что дядя императора, великий князь Владимир Александрович будет исполнять роль ассистента». Именно этой его особой должностью, на наш взгляд, объясняется факт «несправедливого» раздела тиража. Не обошлось здесь, по-видимому, и без «особого влияния» Владимира на нового монарха.

Могла ли эта монета быть использована в качестве подарочного сувенира во время первого заграничного путешествия императора Николая II по Европе, начавшегося вскоре после коронационных торжеств? Такое мнение высказал В. З. Арефьев, правда, имея в виду весь тираж золотых 25-рублевиков. Скорее всего, могла быть использована как сувенир, но в ограниченном  количестве, исходя из имевшегося в распоряжении Николая II остатка «подарков». Впрочем, это с лихвой могло быть компенсировано памятными монетами и медалями, чеканенными специально по этому случаю Санкт-Петербургским Монетным двором.

Следующая донативная золотая монета датирована 1902 годом. В.В.Уздеников предполагает, что это была пробная монета, массовый выпуск которой должен был сделать ее монетой для заграничных платежей. В.З. Арефьев ограничился по этому поводу определением «специальная подарочная». Мы в данном случае склонны отдать предпочтение второму мнению, так как общегосударственная российская монета после денежной реформы Витте стабильно высоко котировалась на международных золото-валютных биржах.

Впрочем, версия В.В. Узденикова не может быть отброшена полностью. Двойное обозначение номинала: «37 рублей 50 копеекъ • 100 франковъ» допускало в случае массового выпуска свободную конвертацию этой монеты на европейском валютном рынке. Законодательно такое положение российской золотой монеты было утверждено 17 декабря 1885 г. «Правилами о монетной системе», по которым золотое содержание империалов и полуимпериалов было приведено в соответствие с таковым же для золотых монет стран Латинского союза. Путем несложного подсчета выясняется, что содержание чистого золота (чистота) в донативах 1896, 1902 и 1908 годов с точностью до второго знака соответствует чистоте ста золотых франков или 100-франковой монете Франции. По сути, эту монету можно считать и памятной: своеобразной экономической декларацией России о введении в денежном обращении принципа золотого монометаллизма после удачно проведенной реформы Витте в 1895 — 1897 гг.

Но почему же все-таки 100 франков? Ведь в Латинский союз входили многие государства Европы, национальные валюты которых могли бы с таким же успехом соседствовать с рублем в обозначении достоинства монет. Причин здесь может быть как минимум две: политическая и экономическая. Дружественные отношения России и Франции, успешно развивающиеся вот уже несколько лет, в 1902 r. достигают своего апогея. Президент Французской республики Э. Лубэ готовится посетить Россию (визит состоялся в мае того года). Количество заказанных «для Государя Императора» на Монетном дворе донативов (220 шт.) скорее свидетельствует об их сувенирном предназначении для подарков особо приближенным лицам, участвовавшим в торжествах и протокольных церемониях по поводу пребывания в столице высокой делегации. В дальнейшей перспективе не исключается, конечно, использование «русско — французской» валюты в экономических целях  тем более, что  и валютный курс длительное время держится на одной и той же отметке: 37 рублей 50 копеек равен 100 франкам!

Последний из этой серии «спецзаказов» был выполнен Монетным двором в 1908 г. Для обеспечения тиража в 150 экз. был использован почти 5-килограммовый самородок золота, найденный на сибирских приисках, принадлежавших Кабинету Его Величества», Тем не менее, столь примечательный факт никоим образом не был отмечен в легендах донатива, в отличие, например, от известного золотого 5-рублевика 1832 года, первая тысяча тиража которого имеет соответствующее подтверждение о происхождении металла: «Из россыпей Колыванских».

По типу оформления донатив 1908 года (тиражированный) повторяет предыдущий донатив; только «подредактирован» портрет Николая II и проставлена соответствующая дата. Более существенным отличием является на нем обозначение номинала: 2 1/2 империала • 25 рублей золотомъ.

Дело в том, что в штемпельном архиве завода сохранился рабочий инструмент (штемпели), где достоинство проставлено по типу донатива 1902 года». Но таких монет ни в государственных, ни в частных собраниях мы не знаем. Воз­можно, первый вариант оборотной стороны донатива года не получил утверждения, да и подходящего повода уравнивать рубли с франками к тому времени не предвиделось. А вот счастливая находка самородного золота ока­залась как нельзя кстати: появилась возможность пополнить запас подарочных монет.

В приведенной ниже таблице даны сведения о сохранившемся на Монетном дворе штемпельном инструменте, изготовленном для чеканки золотых донативов царствования императора Николая II.

Последним, кто в царской семье заказывал чеканку донативов, был великий князь Георгий Михайлович.  В 1910 г.  для него изготовили 25 экз. золотых монет образца 1908 г. Вскоре чеканка золотой монеты прекратилась:  1911 годом датированы последние царские империалы и полуимпериалы. А юбилейные торжества в 1912-1914 гг. были отмечены выпуском памятных монет и медалей. Причем, тираж серебряного рублевика на 300-летие Дома Романовых составил небывалую цифру – более 1,4 млн. штук.

Видимо, неприятный факт частного заказа золотых монет членов   императорской фамилии явился причиной возникновения слухов о неза­конной деятельности Монетного двора и затем стал предметом разбирательства специальной комиссии Госдумы.  Нет сомнения, что Георгий Михайлович  был «завален» просьбами коллег по нумизматике оказать содействие в приоб­ретении той или иной раритетной монеты для  пополнения коллекции. Судя по отзывам современников, он имел мягкий, отзывчивый характер и не отказывал просителям.

Его брат Александр занятиям историей предпочитал военную карьеру, но, видимо, и он не был лишен некоторых слабостей. Почти три года спустя после коронации Николая II, в феврале 1899 года, наверное не без посредничества своей жены Ксении Александровны (сестры императора) он получил от  Особенной Канцелярии по кредитной части, даже без Высочайшего соизволения один экземпляр золотой медали образца 1896 г. Наконец, великий князь Владимир Александрович в 1903 r., когда влияние его на государя заметно ослабло, осмелился заказать и получил десяток монет образца 1902 года. Примечательно, что «Справка» Монетного двора в данном случае даже не упоминает каких-либо «высочайших» указаний на этот счет.

Уместно упомянуть также об авторе эскизных проектов золотых донативов николаевской чеканки. Скорее всего, им был А.Ф. Васютинский. Именно он, как старший медальер Санкт-Петербургского Монетного двора по должности отвечал за подобные работы. Из дневниковых записей последнего императора мы узнаем, что Васютинский был благосклонно принят при дворе, не раз приглашался туда для работы «с натуры». Кроме того, ему принадлежит авторство в оформлении лицевых (портретных) сторон для золотых и серебряных монет регулярной чеканки 1895 -1915 г.

Сложнее поддается решению вопрос о гуртовых легендах донативов 1896, 1902 и 1908 годов чекана. Гуртильный инструмент царского периода в штемпельном архиве завода практически не сохранился. В данном случае мы не можем согласиться с мнением И. Г. Спасского, объяснявшего этот факт невозможностью администрации Монетного двора обеспечить необходимые условия хранения этого инструментального фонда. Дело здесь не в нехватке помещений: столичный Монетный двор в то время являлся одним из крупнейших предприятий в Европе и мире по производству государственных металлических знаков. Скорее всего, гуртильные плашки, верейки и кольца преднамеренно уничтожались («зачищались» — терминология монетчиков) после завершения тиражирования той или иной монеты. Поэтому «условный знак Парижского Монетного двора» — одна звездочка, помещенный в гур­товой надписи на донативах Николая II пока остается загадкой. Возможно, дальнейшие поиски в архивных документах подскажут ответ и на этот вопрос. Нам же остается только привести здесь легенду гурта, которая была помещена на всех трех золотых донативах: ЧИСТОГО ЗОЛОТА 6 ЗОЛОТНИКОВ 77,4 ДОЛИ.

В заключение еще несколько слов о значении этих монет. Особенность их заключалась в необычно высоком (для периода российской императорской чеканки) достоинстве — 25 рублей или 37 рублей 50 копеек, что в переводе на общегосударственные золотые было равно пяти полуимпериалам. Монеты эти не имели законодательного основания для свободного участия в денежном обращении. Их ареал оборота, если можно так выразиться, ограничивался пределами царского двора. Отсюда, несомненно, подарочное или сувенирное их предназначение, тем более что оказий для использования их в этой роли во время царствования Николая II было предостаточно. В условиях развития института награждений, достигшего к концу XIX в. своего апогея, указанные донативы служили промежуточным звеном между официальными государственными наградными знаками (медалями, орденами) и памятными медалями и монетами, выпускавшимися по случаю каких-либо юбилеев, торжеств и тому подобных мероприятий.

Вместе с тем, появление подобных монет можно рассматривать и как своеобразную дань моде: чем увереннее вступала Россия в новый период социально-экономического развития, тем сильней и причудливей проявлялись ностальгические чувства в семействе Дома Романовых по безвозвратно утраченному прошлому

М.Смирнов. Сборник «Коллекционер» № 33, Москва, 1997 год