Причины появления пробных медных пятикопеечников 1723 г. достаточно хорошо изучены, поэтому вновь возвращаться к этому вопросу как будто бы нет серьёзных оснований [1]. однако не следует спешить с выводами. Рассмотрим мотивы и конкретные обстоятельства чеканки этих пробных монет в русле общих перемен, происходивших в монетной системе и денежном обращении России на заключительном этапе денежной реформы Петра I.
В 1718 г. на монетных дворах Москвы вместо прежних копеек, денежек и полушек, выпускавшихся по 20-рублевой стопе, началась чеканка полушек по сильно завышенной стопе — 40 руб. из пуда меди. Массовая чеканка полушек заметно активизировала деятельность фальшивомонетчиков как внутри страны, так и за ее пределами. Их привлекала высокая прибыль и технологическая простота процесса «обмонечивания» меди, рыночная стоимость которой в тот период не превышала 6—8 руб. за пуд. Вскоре правительство России в полной мере осознало опасность, исходившую от выпуска в обращение легковесной медной монеты. В середине 1722 г. именным указом Петр I распорядился приостановить чеканку полушек и предпринять необходимые меры по нормализации обращения медных монет в стране.
Правительствующий Сенат обратился к заинтересованным ведомствам (Камер- и Берг-коллегиям, Главному магистрату) с требованием представить свои соображения о способах улучшения российской медной монеты. Наиболее обстоятельные и конкретные ответы Сенат получил из Берг-коллегии. По справедливому заключению А.И. Юхта, в предложениях этого ведомства, отвечавшего за организацию денежного хозяйства страны, учитывался как собственный опыт России, так и опыт соседних европейских стран, в частности Швеции, с которой после заключения Ништадтского мира в 1721 г. возобновились активные политические и экономические отношения [2] . В этой связи большой интерес представляет предложение Берг-коллегии о чеканке в России медных плат по шведскому образцу, к сожалению, выпавшее из поля зрения А.И. Юхта. В Эрмитаже хранится подборка копий архивных документов к неопубликованному тому великого князя Георгия Михайловича о монетах Петра I — так называемые «Бумаги МГ. Деммени» [3] . В этом археографическом комплексе имеются копии документов Берг-коллегии 1722—1724 гг., в том числе и упоминавшееся в исследовании А.И. Юхта доношение от 31 июля 1722 г. с ответами на вопросы Правительствующего Сената.
В этом документе Берг-коллегия среди прочих мер по нормализации денежного обращения в России предлагала следующее: «. . . лучший способ мог бы быть, дабы по учиненному предложению Правительствующего Сената мелкие медные деньги на медные плиты выменять, а особливо когда б те медные плиты таким образом бить, чтоб их внутренняя цена с наружною согласна была и тако б они были таковые ж важности как шпециес деньги или битые ефимки и могли бы в купечестве и об хождении так за монету, так и за купеческий товар ходить.. .» [4] .
Однако Берг-коллегия достаточно реально оценивала имевшиеся в стране запасы меди, затраты времени и средств, необходимых для организации массовой чеканки медных плат: «.. .но сий предлог требует много меди из домашних заводов, к чему, хотя добрая надежда обретается, однакож все то еще довольно времени и протори требует…»[5]. Вероятно, именно по этой причине она рекомендовала на первом этапе ограничиться выпуском медных рублей весом «против 25 копеек» (около 100 г) и полтин «по препорции» (около 50 г). Несложные подсчеты показывают, что в этом случае из пуда меди должно было выходить не менее 160 руб. В дальнейшем на эти кредитные, по сути дела, деньги Берг-коллегия рассчитывала с явной выгодой для государства обменять почти всю ранее выпущенную медную монету (3/4 изъятой из обращения медной монеты в этом случае осталось бы в казне), затем через какое-то время выкупить у населения легковесные рубли и полтины на полноценные медные платы [6].
После почти годового обсуждения всех поступивших предложений Сенат утвердил проект вице-президента Берг-коллегии А.К. Зыбина о чеканке медных пятикопеечников по прежней, 40-рублевой стопе, также обещавший немалый доход казне. Во избежание массовой фальсификации пятикопеечников именным указом Петра I от 28 июня 1723 г. предписывалось: «…новые деньги делать с резьбою мелкою, а не обронною доброго мастерства и по краям отпечатывать на подобие рубежков, а на одной стороне, на которой назначена будет цена и год, оставлять половину гладкого места или каким лучшим к тому способом как Берг-коллегия заблагорассудит и для того в Берг-Коллегии сделать для пробы несколько разных моделей (т. е. пробных монет. – В.К.) [7]. Уже 1 июля Берг-коллегия послала в Московскую монетную контору спешное распоряжение: «… минц-мейстеру и мастерам, посоветовав между собою, сделать тем пятикопеешникам штемпели, как наискорее самою чистою работою, дабы в оных воровства не было и, сделав те штемпели, напечатав с них модели на меди для пробы, прислать в Петербург в Берг-Коллегию для скорости на немецкой почте, а каковы например (для образца – В.К.) сделаны в Пеиербурге посланы рисунки и модель…» [8].
К концу июля из Москвы в Петербург прислали три пробные медные монеты – «против посланного из Берг-Коллегии рисунка одна, да по мнению минц-мейстера напечатанныя две». Через несколько дней с очередной почтой из Московской монетной конторы были доставлены еще две медные пробы, еще две медные пробы, штемпели которых Берг-коллегия повелела переделать, усмотрев в них «не сходство» с проектными рисунками. Все присланные в Петербург пробные пятикопеечники 26 июля 1723 г. были переданы на утверждение в Сенат «… а именно одна медная с ездоком, на другой стороне половина поля с подписью; две: одна с ездоком другая с гербом. Две свинцовые, в том числе одна с ездоком, а другая с гербом, а на другой стороне крест с подписью равны, а как третие из Москвы из конторы монетной пришлются в то время оные в Правительствующий Сенат объявлены будут» [9].
Итак, с учетом отвергнутых и подлежащих перечеканке московские монетчики изготовили не менее семи пробных пятикопеечников в трех вариантах внешнего оформления — с Марсом, с «ездецом» и с двуглавым орлом. Первые два варианта известны по пробным пятикопеечникам 1723 г. с изображениями Марса и св. Георгия («ездеца») в собраниях Эрмитажа и ГИМа (ил. 1, 1, 2). Представление о третьем — с двуглавым орлом в точечном ободке — дают крестовые пятаки массовой чеканки 1723-1730 гг. [10]. Некоторое недоумение вызывает тот странный факт, что в доношениях Берг-коллегии достаточно подробно описаны варианты пробных пятаков с «ездецом» и гербом, тогда как пятикопеечник с Марсом в них вообще не упомянут. Правда, можно предположить, что эта пробная монета в цитируемом документе не совсем внятно обозначена как «другая с гербом». При отсутствии в первой четверти XVIII в. устоявшейся геральдической терминологии композиция с Марсом в «доношениях» Берг-коллегии вполне могла быть передана словом «герб». Не исключено также, что и общее количество пробных медных монет 1723 г. в действительности было несколько большим, чем это отражено в документах Берг-коллегии.
В Эрмитаже хранятся два пробных пятикопеечника 1723 г., когда-то принадлежавшие П. И. Мусину-Пушкину и поступившие в музей в составе академического собрания в 1931 г. [11]. От пятаков массовой чеканки, помимо оформления монетного типа, их отличает более высокий уровень исполнения штемпелей и гуртовая насечка усложненного рисунка. Однако этим перечень мер защиты новых медных монет от возможной фальсификации не исчерпывался. Так, на гурте эрмитажного пятикопеечника с «ездецом» на месте стыка гуртовой накатки имеется высверленное углубление диаметром не более 2 мм (ил. 2, 1). У пятикопеечника с Марсом — также на участке стыка гуртовой накатки-отчетливо просматривается вставка из более светлого металла, которая запрессована в углубление гурта ударом специального пунсона с изображением розетки (ил. 2, 2). В свое время нечто подобное В. В. Уздеников обнаружил на гербовой стороне пробного портретного пятикопеечника Анны Иоанновны 1740 г. [12]. Понятно, что столь сложная технология —
прообраз современной «сборной» монеты — оказалась слишком дорогостоящей и совершенно неприемлемой для массового монетного производства на протяжении всего XVIII в.
Пожалуй, особое внимание следует обратить на внешнее оформление пробных пятикопеечников (см. ил. 1, 1, 2).
В самом деле, если изображение «ездеца» с XV в. было традиционным для монет допетровского и петровского времени, то изображение Марса на русских монетах встречается только на пробном пятикопеечнике 1723 г. Ближайшую аналогию этому изображению можно найти на некоторых типах медных нотдалеров, выпускавшихся в Швеции с 1715 по 1719 г. по инициативе экономического советника Карла XII барона Герца (типы нотдалеров с изображением Марса и воина в античном доспехе с девизом «Быстрый и готовый») (ил. 3). «Прочтение» композиции с изображением Марса на пятикопеечнике 1723 г. не представляет большой сложности:
стрела с кольцом вместо оперения (астрологический знак железа) указывает на руку Марса, сжимающую древко копья. Острие копья поражает восьмиконечную звезду, символизирующую судьбу Карла XII, которого Петр победил силой оружия. У ног Марса изображен лежащий лев — символ проигравшей войну Швеции. Следовательно, аллегорическая композиция на этом пробном пятаке, представляющая Петра I в образе Марса, победителя грозного Карла XII, по смыслу полностью соответствует традиционному изображению правящего государя на русских монетах XV — начала XVIII в. — так называемому «ездецу» (св. Георгию) [13].
Можно предположить, что разработка пробного пятикопеечника с особым вариантом внешнего оформления была связана с завершением в 1723 г. строительства в Шлиссельбурге монетного двора для чеканки медной монеты. Как известно, Петр I еще в начале 1710-х гг. задумал перевести все монетное производство из Москвы в новую столицу — Санкт-Петербург. Строительство монетного двора в Шлиссельбургской крепости началось в 1720 г., однако из-за нехватки надлежащего оборудования и квалифицированного персонала это здание никогда не использовалось по своему первоначальному назначению [14]. Косвенно это предположение подтверждает хранящийся в Эрмитаже и также происходящий из академического собрания довольно странный, на первый взгляд, медный кружок с изображением двуглавого орла на лицевой стороне, трех императорских корон и датой «1723» — на оборотной (ил. 4) [15].
Расположение российских корон на этом кружке — две сверху, одна снизу — напоминает композицию из трех королевских корон на шведских монетах того времени. Вес этого медного кружка — 3,87 г — близок к нормативному весу копейки 40-рублевой стопы. Скорее всего, монетный кружок с изображением двуглавого орла и трех корон представляет собой оттиск неутвержденной пробной медной копейки 1723 г., проектируемой, так же, как и пятикопеечник с изображением Марса, для Шлиссельбургского монетного двора. В этом случае шведские мотивы в оформлении этих двух пробных монет вполне понятны — проектировавшиеся медные монеты в первую очередь предназначались для обращения в Ингерманландии, для населения которой шведская медная монета была более привычной, чем русская.
___________________
[1] Уздеников В.В. История чеканки и обращения медных пятаков 1723-1730 гг. // Монеты России XVIII-XX века. Очерки по нумизматике. М., 1994. С. 20-48; Юхт А.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. М., 1994. С. 28-35.
[2] Юхт А.И. Указ. соч. С. 28-35.
[3] Спасский И.Г. К истории создания корпуса русских монет XVIII и XIX вв. // ВИД, Л., 1989. Вып. ХХ. С. 48-49.
[4] Рукописный фонд ОНГЭ. «Бумаги М.Г. Деммени», папка 1722 г., л. 7.
[5] Там же, л. 7.
[6] Там же, л. 8.
[7] Там же, папка 1723 г., л. 31.
[8] Там же, л. 32.
[9] Там же, л. 33.
[10] Уздеников В.В. Монеты России 1700-1917. М., 1992. № 2437-2438. С. 234.
[11] Musei Imperialis Petropolitani. Typis Academial scientiarum Petropolitanae. Spb. 1745. Vol. II. N 25, 26. S. 31.
[12] Уздеников В.В. Монетные штемпеля работы И.К. Гедлингера и их копии работы Л. Дмитриева // Монеты России XVIII-XX века. Очерки по нумизматике.М.,1994. С. 89-90.
[13] Вилинбахов Г.В. Всадник русского герба // Нумизматика. Л., 1981. Вып. 5. C.: 117-122. (ТГЭ. Т. XXI)
[14] Спасский И.Г. Петербургский монетный двор от возникновения до начала XIX в. Л., 1949. С. 8-9.
[15] Musei Imperialis Petropolitani… N 31. S. 32.
В.А. Калинин. «Нумизматический сборник 2003». Санкт-Петербург. 2003. С. 170-177.