Приезд Петра Великого в Лондон в 1698 вызвал большой общественный интерес, и этот интерес не уменьшился и сейчас. Даже современники понимали, что путешествие царя за границу, а это было первое путешествие, совершенное царем России, означало новый поворот в международных отношениях прежде изолированной страны. Население России вскоре почувствовало практические последствия этого путешествия, когда Петр I, по возвращении, построил флот по образцу королевского, а вместе с ним и новую столицу России – Санкт-Петербург и, впервые, в истории своей страны основал систему научного и математического образования.
Далее последовали и другие большие реформы. Последствия этих реформ ощутимы и сегодня, а дискуссия об их влиянии и не думает утихать. Но если какой-то момент правления Петра и обладает символическим значением, то это его предполагаемая встреча с Исааком Ньютоном. Ибо в российском контексте петровские преобразования были интеллектуальным переворотом, который по времени соответствовал так называемой «научной революции», кульминацией которой был ньютоновский синтез. Ломоносов, который одновременно был и ученым, и историком, разглядел эту параллель, когда переделал одно из знаменитых папских двустиший о Ньютоне: «Но Бог всесильный рек: родись Петр! Исчезла тьма и свет явился».
Но встречался ли Петр Великий с автором теории света на самом деле? Этот вопрос долгое время интересовал советских ученых, а именно профессора Андреева. Много усилий он потратил на доказательство того, что эта «историческая» встреча имела место быть. Предположительно, это случилось во время пребывания Петра в Лондоне, когда Ньютону было поручено реформировать чеканку монет. В то время в Англии состояние валюты причиняло значительное беспокойство, и друг Ньютона, Чарльз Монтегю, глава казначейства с 1695 года, предложил Ньютону пост смотрителя монетного двора. Ньютон предложение принял, его назначение на пост было подтверждено королевским ордером, датированным 13-м апреля 1696 года.
В то время должность смотрителя монетного двора не была синекурой. В России распространенная практика обрезки монет, снижала их ценность, а в Англии положение ухудшалось тем, что золотые монеты, выпущенные королевским монетным двором, изымались, переплавлялись и шли на экспорт. Когда Ньютон занял свой пост, ценность монеты определялась содержанием чистого металла, в ходе изучения нередко обнаруживалось, что стоимость среднего шиллинга не больше шести пенсов. На плечи Ньютона обрушилась последняя часть великой реформы чеканки монет (с которой был связан Джон Локк, а так же Монтегю и Соммерс). В 1698 году реформа все еще была в действии. Ньютон из Кембриджа переехал жить в Лондон, где он проводил значительное количество времени на монетном дворе. Данное обстоятельство могло осуществить вероятность встречи Ньютона с царем.
Когда Петр Великий планировал свое путешествие в Европу, он не намеревался посещать Лондон. Изначально маршрут Великого Посольства протекал через несколько немецких земель. Первым европейским городом, который посетил Петр, был Коппенбрюгге, который известен, прежде всего, тем, что там Петр упустил возможность встретиться с Лейбницем. Настоящей целью Петра была Голландия, где он посетил Зандам (в дальнейшем именовался Сандамом) 18 августа 1697 года. Во время своего пребывания в городе он позировал для сэра Годфри Кнеллера, изобразивший молодого царя в виде «бога Марса одетого в форму Преображенского гвардейского полка» (этот портрет восхитил Карамзина во время его визита в Лондон). Несколько недель спустя, после своего прибытия в Зандам, Петр почтил своим визитом Уильяма III в Утрехте, в ходе которого был приглашен в Англию.
Фактической целью путешествия царя России был поиск союзников в наступлении против турков, однако, решение Петра принять приглашение и поехать в Англию не имело в своей основе дипломатических соображений. Скорее дело было в разочаровании в знаниях, предлагаемых голландскими кораблестроителями. Поговаривали, что Петр быстро понял, что их методы были больше эмпирическими, чем математическими, и поэтому они не могли предоставить Петру теоретический материал, который он так искал. Как Петр сам заметил в своих дневниках позже, то, что ему действительно было нужно — это наука кораблестроения, а у голландских корабелов как раз этого знания не было.
Также высказывалось предположение, что отъезд Петра из Голландии был вызван его разочарованием в способности голландской натурфилософии удовлетворить его любопытство, хотя это обстоятельство вряд ли может претендовать на убедительное объяснение ситуации. Согласно исследованию Веренета, которое часто игнорируется исследователями, Петра представили голландским ученым и математикам, некоторые из которых принадлежали к первому классу. Он встретился не только с одним из лучших астрономов Голландии, Кристианом Хартзокером, который помогал царю с его астрономическими наблюдениями, но также он узнал о работах таких голландских математиков, как Ханс Гуда, Дирк Рэйвен и Ханс Исбрандтсен Хугзат. Также он встречался с людьми больших научных успехов – Ван Коехорном и Левенхёком, которые представили царю микроскоп.
Необходимо добавить, что некоторые из этих встреч произошли во время краткого пребывания Петра в Голландии по пути домой, уже после его поездки в Лондон. Трудно отрицать предположения А.И. Андреева по поводу того, что научные интересы Петра в каком-то смысле стали больше после Лондона. Петр с энтузиазмом посещал научные достопримечательности еще в свои первые недели в Голландии. Так, он посетил музей археологии и антропологии Якоба де Вильде, коллекцию препаратов и тел Бургаве в Лейденском университете, а также анатомическую выставку, которая принадлежала Фредерику Рьюишу, Петр был особенно близок к нему, потому что посещал лекции Рьюиша и посещал в его компании госпиталь для того, чтобы наблюдать за хирургическими операциями.
Приезд Петра Великого в Лондон в начале 1698 года вызвал резонанс в газетах. Так, «The Postman», к примеру, отметив «благородство» проекта Петра, продолжили восхвалять царя за его выбор Уильяма III в качестве своего союзника. Но такие свидетельства не информативны, ведь Петр настоял на том, чтобы путешествовать инкогнито. Он одевался так же, как все, и отвергал любые церемонии в свою честь. Именно поэтому некоторые детали его пребывания в Лондоне остаются скрытыми. Никакой официальной записи по поводу его занятий в тех странах, которые он посетил, не осталось. Даже посещение царем Оксфорда не было официально записано в архивы университета. Его жизнь в Дептфорде, где Петр был занят на верфях, описывается только удивленными сием действием современниками, и то глубокое впечатление, произведенное Петром, было записано англичанами, которые либо сами встречались с царем, либо контактировали с другими членами посольства. Единственным наиболее близким к официальным архивам документом является дневник самого Петра или «Журнал». Это тот самый источник, который использовал Андреев для подкрепления материалом своих спекуляций на тему встречи царя с Ньютоном.
В самых размытых чертах в «Журнале» описываются некоторые занятия Петра в 1698 году. Там нет никакого упорядоченного перечня всех его назначений и лиц, к нему приходивших. С поразительной краткостью рассказывается о визите Петра в Лондонское королевское общества, упоминается только несколько имен, не имеющих российского происхождения. И Ньютон также нигде по имени не упомянут. Но записан тот факт, что царь посещал Тауэр (где находился монетный двор) 27 января и 13 апреля 1698 года. Находился ли в эти дни Ньютон на своем рабочем месте? Убежденность Андреева в том, что изучение неопубликованных документов Ньютона, посвященных работе на монетном дворе, даст утвердительный ответ, оказалась излишне оптимистичной. Хотя бы потому, что Ньютон, подобно Петру Великому, редко записывал что-либо о своих встречах или общественных мероприятиях.
Но документы Ньютона вместе с тем посвящены не только собственно монетному двору. Он частенько использовал бумаги монетного двора для записи своих мыслей по поводу дел монетного двора или чего-либо другого. Поэтому коллекция этих манускриптов включает в себя черновики, посвященные науке, истории или теологии, а также ссоре с Лейбницем, но какой-либо записи о встрече с Петром Великим нет.
Тем не менее, могло быть еще три случая (кроме этих двух, описанных в «Журнале»), когда царь мог видеться в Ньютоном. Во время того, как Петр гостил в Лондоне, Ньютон жил на Джермин-стрит. За год до прибытия царя, его племянница, Кэтрин Бартон, была принята к Ньютону на работу следить за домохозяйством. Она была близкой подругой Монтегю, главы казначейства, и через нее, если не через самого Монтегю, Ньютон скорее всего слышал об интересах царя в монетном деле. Согласно дневнику Нарцисса Латтрелла (источника, неизвестного Андрееву), 21 апреля в Тауэре Петра развлекал именно глава казначейства. Более того, сэр Джон Крэйг в своей истории лондонского монетного двора, опубликованной на год позже эссе Андреева, упоминает, что Монтегю присутствовал и во время визита Петра — 3 февраля.
Тот самый визит, упомянутый Крэйгом, также отсутствует в «Журнале». Наконец, существует еще один довольно свежий источник для доказательства встречи: это записка, хранящаяся в университетской библиотеке Кембриджа:
«Почтеннейший сэр, царь намерен быть здесь завтра до 12, и я счел себя обязанным сообщить вам, что он также ожидает увидеть там вас. Я принял все возможные меры, чтобы все было готово, и у меня более нет времени что-то добавлять, но я… Ваш покорнейший и послушный слуга» От 5 февраля 1697/8.
На семейном древе Ньютона есть несколько родственников, носивших имя «Джон Ньютон», но личность написавшего намного менее важна, чем дата записки. Пятого февраля была суббота. Известно, что в воскресенье Петр посещал верфи в Дептфорде. Исходя из этого записка Джона Ньютона предположительно была написана в пятницу, четвертого февраля, а встреча царя с Ньютоном фигурировала в субботу, пятого февраля.
Таким образом, было как минимум 5 разных случаев (если, конечно, не первоначальные два), когда Петр мог встретить Ньютона на монетном дворе – в дополнении к тому разу, когда, согласно «Журналу», царь посещал Лондонское королевское общество 27 января. Президентом королевского общества в то время был Чарльз Монтегю. Мог ли визит Петра послужить стимулом для организации встречи, запланированной на третье февраля, с его самым выдающимся членом? Имея в виду то, каким импульсивным и спонтанным был Петр, было ли возможно то, что Петр решил организовать еще одну встречу с Ньютоном на следующий день?
Мы не можем быть абсолютно уверены в ответе. Вопросы, не касавшиеся науки, мало волновали коллег Ньютона, и они не видели смысла в том, чтобы куда-то их записывать. Поэтому знаменитое посещение королевского общества Чарльзом II, а также присутствие Петра, можно было бы счесть одинаково недостоверными, если бы не более весомые (и часто игнорируемые) доказательства, предоставленные одним из соратников царя. Согласно «Журналу», 13 апреля Петр в четвертый раз посещал монетный двор. И он пошел туда не один. Компанию ему составил «Иаков Бриус»: «Был… с Иаковом Бриусовым в Тауэре, где деньги делают». Именно по этому имени Ньютон был известен в России.
Ньютон и Брюс
Брюс часто всплывает в журнале – обычно как «Якушка» или «малой Якоб» — потому что Петр обожал его с самого детства. Он начал свою блестящую карьеру с того, что присоединился к детскому полку царя не позднее 1683 года. В итоге его интеллектуальная одаренность завоевали уважение Петра и вылились в дружбу, которая продолжалась все правление последнего.
Несмотря на то, что молодой человек имел распространенное шотландское имя – Якоб Даниэль (Яков Вилимович) – на самом деле Брюс родился в Москве в 1670 году, потомок семьи, эмигрировавшей из Шотландии в 1647 году. Он является одной из самых интересных и забытых фигур петровского времени, слишком часто неверно описанным в западных источниках как «шотландец на российской службе» или «англичанин» или же «капитан» на службе у царя. В своем переезде в Россию семья Брюса была совсем не уникальна, поскольку несколько шотландцев успели выслужиться при дворе царя. Способ, с помощью которого семья Брюсов закрепилась в России, был, безусловно, исключительным: мы узнаем об этом из мемуаров Петра Генри Брюса, который успешно служил в прусской, российской и британской армиях. Он пишет следующее:
«Джеймс Брюс и Джон Брюс, братья и потомки семьи Эйрт, в городе Стерлинг (семейной ветви Клакманнан) в Шотландии, приняли решение из-за невзгод во время правления Оливера Кромвеля покинуть свою родину для того, чтобы попробовать свои силы за границей, и поскольку в порте Лейтабыли корабли, отправлявшееся на Балтику, они решили вместе поехать именно в ту часть света, но случилось так, что оба капитана кораблей носили одно и то же имя и при странных обстоятельствах кузены расселись по разным суднам: одно держало путь в Пруссию, а другое – в Россию, и из-за этого обстоятельства кузены никогда больше друг друга не видели»
Джеймс Брюс служил главнокомандующим при царе Федоре Алексеевиче и умер в 1680 году. Его сын, Уильям Брюс, который родился в Шотландии, пошел по стопам отца и продолжил его карьеру: после получения звания полковника, он пал смертью храбрых в битве при Азове в 1695 году. Якоб Дэниэл Брюс, сын Уильяма, обычно упоминается в российских источниках как «Иаков Вилимович». О его детстве известно мало, но, кажется, он был исключительно образован по стандартам своего времени и страны. Он страстно интересовался математикой и натурфилософией с самого раннего возраста: эти интересы остались с ним на всю жизнь.
На момент смерти отца, И.Д. Брюс имел должность военного инженера. В 1696 году, после плавания из Воронежа в Азов, он первым нарисовал карту российских владений в Тартарии и Анатолии: это принесло ему повышение до полковника. В это время он принадлежал к группе, которая сама себя называла «общество Нептуна» и председателем которой был Франц Лефорт. В этом обществе, среди всех прочих, состоял и сам Петр. Они организовывали тайные встречи в сухаревской башне в Москве, где члены общества читали научные трактаты, а также проводили эзотерические опыты из натурфилософии, которые в то время в России расценивались в качестве еретических.
Во время Великого посольства в 1698/98 годах Брюс был выбран одним из шестнадцати сопровождающих царя в его путешествии в Англию. Оксфордский университет, королевское общество, Хэмптон-корт, Королевский Арсенал в Вулидже, Палата Общин, Гринвичская обсерватория, Тауэр, Монетный двор, лондонские театры, встречи квакеров, верфи Дептфорда – именно эти достопримечательности Англии упоминаются в «Журнале». Предполагается, что все из них посещались Брюсом, а также царем, Меньшиковым и другими из свиты. Но место, которое среди всех остальных занимал Брюс, было особенным. У него было преимущество не только в том, что он понимал российские нужды, но еще в том, что он говорил по-английски, по-немецки и, возможно, по-голландски. И поэтому именно Брюсу было поручено задание скупать математические инструменты и книги по навигации и кораблестроению. Ему также было сказано искать математиков, которые могли бы поступить на службу к царю. Это ни в коем случае не исчерпывает возложенных на Брюса широких обязанностей и ответственности.
Предписания в том, как одеваться и вести себя, реформа валюты и фискальной политики, перестройка отношений между государством и церковью, административные реформы, создание бюрократии и далеко идущие правовые изменения (например, принятие закона о наследовании 1714 года) – все это было предвосхищено в той или иной степени некоторыми интересами и заботами Петра в 1697/98 годах. Хотя сами реформы могли быть ускорены военной необходимости, деятельность Брюса в Лондоне демонстрирует нам достаточно ясно, что все идеи реформ появились у Петра уже в то время. А если не так, тогда зачем бы он поручил Брюсу изучать английские законы о первородстве в 1698 году, если бы он уже не думал о принятии закона, который он издал полтора десятилетия спустя? Озабоченность Брюса денежными проблемами попадает в ту же категорию. Когда позднее в своем правлении Петр столкнулся необходимостью радикальной реформы чеканки монет, он назначил Брюса руководить царским монетным двором. На этой должности, задачей Брюса было решить некоторые проблемы, очень напоминавшие те, которые Ньютон ранее успешно преодолел на королевском монетном дворе.
В этом смысле, в ретроспективе, посещения Петром Великим Тауэра – «где деньги делают» — могут показаться намного более показательными, чем краткие записи в «Журнале» и дневнике Нарцисса Латтрелла. Если целью Петра было узнать, как Ньютон проводил свои реформы на монетном дворе, легко можно было бы объяснить, почему с собой в Тауэр он взял единственного человека из всех в его посольстве, кто разбирался в технических вопросах монетного дела. В качестве главы монетного двора 3 марта 1711-1712, 23 июня 1712 и 21 сентября 1717 Ньютон выпускал отчеты, в которых объяснялись его реформы в монетном деле. Все эти отчеты, по-видимому, нашли свой путь в библиотеку Брюса после того, как последний вернулся в Россию.
Случаи, упомянутые в «Журнале», Нарциссом Латтреллом, сэром Джоном Крэйгом и в записке, хранящейся в университетской библиотеке Кембриджа, не отражают все возможности, которые были у Брюса для того, чтобы встретиться с Ньютоном. В какой-то момент пребывания Петра и его свиты в Англии было принято решение о том, что Брюс должен остаться в Лондоне для своего дальнейшего исследования навигации и математики. В результате этого решения Брюс познакомился в Джоном Флемстидом, астрономом, который снабдил Ньютона наблюдениями, использованными ученым в «Началах». Через Флемстида Брюс узнал о знаменитом споре, который в 1698 и 1699 годах привел к горькому разрыву Ньютона и Флемстида.
Источник: V. Boss. Newton and Russia. The early Influence, 1698-1796. Harvard University Press Cambridge, Massachusetts 1972.
Перевод, Екатерина Цветкова.