«Золотые торговые слитки 1925-1926 гг.» и
рассказ Зощенко М.М. «Сильнее смерти», 1927 г.
Наряду с производством монет на Ленинградском Монетном Дворе в 1925 году были отчеканены специальные золотые торговые восьмигранные слитки 999-й пробы с литерами «М Д». Предназначались они для реализации населению в период перехода к осуществлению новой экономической политики — НЭПу. Таких слитков было выпущено немногим более 150 тысяч штук. По весовой категории слитки подразделялись на три вида — 5 г (17×17 мм), 10 г (21×21 мм) и 50 г (30×30 мм).
По уточненным данным, опубликованным в журнале Петербургский Коллекционер №3 (83) за 2014 год, в статье Н.С.Моисеенко «Продукция Монетного двора НКФ СССР за 1925/1926 год», всего было произведено: 5-ти граммовых слитков 84761 штука, 10-ти граммовых слитков 56485 штук и 50-ти граммовых слитков 11374 штуки. Впоследствии изготовление и выпуск данной продукции на монетном дворе был прекращен в связи со сворачиванием реформ НЭПа. В качестве образца продукции монетного двора советские торговые слитки пользуются особым спросом у коллекционеров отечественных монет. За последнее время аукционные продажи показывают следующий уровень стоимости таких слитков: 5 г — около $800, 10 г — около $1800 и 50 г — около $4000.
Новая вечерняя газета, № 237 от 17 декабря 1925 года
Рассказ Зощенко М.М. «Сильнее смерти», 1927 г., где упоминаются золотые торговые слитки.
Нэпманам, разным нашим богачам и вообще иностранным капиталистам завидовать не приходится. Жизнь у них, безусловно, тяжелая. У них масса лишних переживаний в связи со своими деньжатами. Приходится всю жизнь, следить за своим добром, прятать, дрожать, чтоб не уперли. Тоже и подыхать при деньгах не сладко. В ад-то с собой монету не возьмешь.
А очень такую удивительную денежную историю я слышал про одного нэпмана. История очень наглядно рисует капиталистов со всех ихних сторон. Вообще это есть отчаянная сатира, обернутая против нэпманов, а также против всяких людей, которые деньги обожают больше жизни.
А жил в Ленинграде такой П. Я. Сисяев. Такой довольно арапистый человек. Он в начале нэпа парикмахерскую держал. Только, кроме стрижки и брижки, он еще иностранной валютой торговал и вообще разные темные делишки обстряпывал. Ну, и, конечно, засыпался.
Он засыпался в двадцать шестом году летом. Маленько посидел где следует. И вскоре его, голубчика, выперли из Ленинграда куда-то подальше. Ему чего-то, одним словом, дали — минус семь или плюс семь или восемь,- черт его разберет. Я в этих делах пока что слабо понимаю. Одним словом, его, как плута и спекулянта, выслали в Нарымский край.
И, значит, он, хочешь — не хочешь, поехал.
А, надо сказать, он своего ареста ожидал. У него сердце было неспокойно. Он еще’за неделю сказал своим компаньонам, дескать, как бы не угадать куда-нибудь.
И, конечно, на всякий случай он взял старую кожаную тужурку, подпорол ей бортик и зашил туда десять царских золотых монет и один золотой квадратик. Может быть, помните — государство в двадцать четвертом году выпустило такие золотые квадратики для технических надобностей.
Вот он, значит, на всякий пожарный случай и подзашил свое добро в тужурку, и прямо из этой тужурки он больше не вылезал. Да еще в брюки он тоже зашил разные бумажные деньги. И стал поджидать.
Только он не долго ждал. Вскоре после того его взяли вместе с тужуркой. И осенью он поехал куда следует.
Только неизвестно, как он там жил. Может быть, скорей всего, он не очень худо жил. Тем более бумажных денег у него было вдоволь припасено. Он знай себе подпарывал брюки и вынимал что-то из бумажника. А до золота он, между прочим, не дотрагивался.
Только живет он так больше года. И вдруг хворает. Он хворает воспалением легких. Он там простудился. Его там просквозило на работе. И он там захворал.
Конечно, кашель поднялся, насморк, хрипы, температура минус сорок градусов. В боку колет. Аппетита нету. И вообще человек чувствует приближение собственной кончины.
И тогда ночью сымает он с себя кожаную куртку и вновь подпарывает ей бортик.
Он подпарывает ей бортик, кладет на язык золотые монетки и глотает их в порядке живой очереди.
Только, может, он проглотил их пять или шесть штук, как вдруг замечает эти преступные действия один из его приятелей. Их там по семи человек вместе жило.
Заметил это приятель, поднял тарарам и не допустил глотать остальные деньги.
И хотя тот за того хватался и умолял, но этот говорит:
— Мне, говорит, не так золота жалко. Я себе золота не возьму. Но я, говорит, не могу допустить проглатывать. Тем более воспаление легких иногда проходит. А тут и денег не будет, и вообще засорение желудка.
Короче говоря, вскоре больной поправился. Грудь ему освободило. Дыхание вернулось. Но является новая беда — в желудке колет, кушать неохота, и слюни не идут.
И спасибо, что больной не все монеты заглотал. А то бы совсем невозможно получилось.
Конечно, можно было бы больному схлопотать в Томск поехать, на операцию лечь. Но только он сам не захотел. Ему здоровье не дозволяло. Да и он, может, пугался, что во время хлороформа он не досмотрит и хирурги разворуют его монеты.
Он только допустил разные внутренние средства и дозволил себя массировать.
Разные сильные средства выгнали монеты наружу, но по подсчету их оказалось меньше, чем следует.
Тут вообще дело темное. Или уперли во время тарарама несколько монет, или они в желудке остались.
Так что ежели считать, что в желудке ничего нету, то недостает трех монет и одного квадратика. Тогда, значит, действительно уперли. И тогда, значит, надо прекратить массаж и лечение.
Но зачем на людей тень наводить? Может быть, монеты лежат себе в желудке. Тем более для здоровья это не играет роли. Золото не имеет права давать ржавчину, так что оно может лежать до бесконечности.
Конечно, жалко, что валюта лежит без движения. Но, может, она в движении у других граждан.
Пропавший золотой квадратик:
А.И.Федорин
Источник: staraya-moneta.ru