Возобновление чеканки четвертаков в 1827 г.

Если не считать неудачного опыта 1654 г., монета четвертьрублевого достоинства, в народном лексиконе «четвертак», появилась в русской монетной системе со времени денежной реформы Петра I. В XVIII в., хотя и случалась перерывы в ее чеканке, она прочно утвердилась в денежном обращении как одна из трех крупнономинальных или, иначе говоря, «старших» серебряных монет. Ее связь с рублем и полтинником получила выражение и во внешних признаках «родства»: в официальном названии «полуполтинник» («полуполтина») и в довольно быстро сложившейся традиции, по которой три старших номинала имели однотипные изображения, отличные от внешнего вида мелких серебряных монет.

Полуполтинник, 1704 г.

В 1810 г. манифестом «О новом устройстве монетной системы» было установлено, что впредь номиналами выпускаемых серебряных монет станут рубль, полтинник, 20, 10 и 5 копеек. Чеканка четвертаков тем самым отменялась[1].

После воцарения Николая I, 11 июля 1826 г., последовал указ Сенату, объявлявший «О сохранении денежной системы, установленной в 1810 г., без всяких изменений, «исключая токмо того, что на серебряной всех разборов монете» повелено было «изображать летучего орла с распущенными крыльями»[2] (ранее, с 1817 г., орел такого типа, но с немного более распростертыми крыльями, помещался только на золотом полуимпериале). Таким образом, исключение из монетной системы четвертаков этим указом как бы подтверждалось.

Однако через пять месяцев, 15 декабря 1826 г., появился специальный указ Сенату о возвращении полуполтинников в монетную систему и начале их чеканки[3]. В соответствии с утвержденным рисунком, приложенным к указу, они, как и прежде, должны были быть однотипными с рублями и полтинниками.

Но не успели новые четвертаки появиться в обращении, как 18 февраля 1827 г. последовал еще один указ Сенату, предписывающий чеканить их по другому рисунку[4]. При этом четвертак переставал быть однотипным со старшими серебряными монетами и становился однотипным с младшими (это отразилось и на названии: старое наименование «полуполтинник» было заменено в надписях на самих монетах новым «25 копеек». В конце апреля 1827 г. четвертаки этого типа стали поступать в обращение.

 ^{25 копеек регулярного чекана, 1827 г.}

^{В связи с изложенным возникают два вопроса:}

1. В чем состояла необходимость возвращения к упраздненному в 1810 г. номиналу? Что такая необходимость объективно существовала, сомневаться не приходится: за первые пять лет после возобновления чеканки (1827-1831) четвертаков было выпущено на сумму в 1 млн. 256 тыс. руб. — почти в 50 раз больше, чем за последние пять лет перед прекращением их чеканки в 1810 г., при этом указанная сумма значительно превышала как общий выпуск серебряных монет трех младших номиналов, так и полтинников (в 1827-1831 гг. 20-, 10- и 5-копеечных монет было выпущено на 926, а полтинников на 874 тыс. руб.)[5]. Существовал, следовательно, повышенный спрос на восстановленную монету, но причины его в опубликованных указах не раскрывались.

2. Что побудило отказаться от принятого и объявленного уже решения выпускать четвертаки, как того требовала традиция, одного типа с рублями и полтинниками и придать им внешний вид младших серебряных монет? Это кажется тем более странным, что не прошло и пяти лет, как при очередном изменении внешнего вида всех серебряных монет, определенном указом Сенату от 26 декабря 1831 г., четвертаку возвращен был тип старшей монеты, который он сохранял затем при всех дальнейших изменениях (правда, без восстановления названия «полуполтинник»).

Ответы на эти вопросы, как показывают обнаруженные архивные документы, состоят в следующем.

26 февраля 1826 г. министр финансов Е. Ф. Канкрин, выполняя ранее полученные от Николая 1 повеления, представил императору образцы новой рублевой монеты с изображением «летучего орла с распущенными крыльями» и одновременно доложил, что им отданы распоряжения об изготовлении штемпелей с изображением такого же орла для полтинников и мелкой серебряной монеты при оставлении аверса монет всех номиналов в прежнем виде[6]. Новые рубли и сделанные распоряжения получили одобрение. Вскоре после этого Е: Ф. Канкрин составил докладную записку, в которой поставил перед Николаем 1 вопрос о целесообразности чеканки четвертаков. Министр финансов указывал в ней, что «признавал бы он нужным ввести в употребление и полуполтинники .. , которые прежде сего всегда были употребляемы, и которые по нынешнему курсу составляют весьма удобный счет: ибо везде ходят за ассигнационный рубль; а потому и испрашивается высочайшее соизволение на приготовление для них штемпелей по изображению, значущемуся в представляемом рисунке»[7].

Два довода, приведенные Е. Ф. Канкриным в обоснование своего предложения, — ссылка на «всегдашнее» употребление четвертаков в прошлом и указание на соответствие четвертака ассигнационному рублю — были, конечно, не равнозначны. Первое соображение вряд ли имело серьезное значение, зато второе являлось, бесспорно, весьма существенным. Дело в том, что денежные суммы в ассигнациях и меди население оценивало в серебре, то есть в соответствии со сложившимся курсом по отношению к серебряной монете. Естественно, что обесценение ассигнаций, вызванное их чрезмерным выпуском, создавало известные трудности при взаимных расчетах, касающиеся как перевода серебра в ассигнации и ассигнаций в серебро, так и при аналогичных операциях с медной монетой, курс которой по отношению к серебру определялся курсом ассигнаций. В связи с этим при установившемся соотношении ассигнаций к серебру 4:1 четвертак оказывался весьма удобной монетой: 1 руб. медью равнялся одному четвертаку, 5 руб. ассигнациями (наименьшая купюра) равнялись 1 руб. 25 коп. серебром, при необходимости уплатить 6 руб. ассигнациями можно было к пятирублевой купюре прибавитъ один четвертак и т. д. Именно это и имел в виду Е. Ф. Канкрин, указывая, что полуполтинники «по нынешнему курсу составляют весьма удобный счет»[8].

Хотя целесообразность введения четвертаков с указанной Е. Ф. Канкриным точки зрения являлась очевидной, вопрос был решен далеко не сразу. Сначала Николай 1 приказал рассмотреть его в Комитете финансов — высшим совещательном органе по вопросам финансовой политики. На заседании, состоявшемся 31 мая 1826 г., Комитет, «находя, что полуполтинная разменная монета действительно будет способствовать к легкости и удобности разменов как серебряных, так и ассигнационных денег, и приготовление ее не только не затруднит, но облегчит работы Монетного двора», принял решение «утвердить представление министра финансов и испросить на оное высочайшее … соизволение»[9]. Однако император этим не удовлетворился: получив 28 июня 1826 г. протокол заседания Комитета финансов, он повелел передать вопрос о полуполтинниках на рассмотрение Государственного совета — высшего законосовещательного учреждения империи[10].

Между тем к этому времени на Монетном дворе было изготовлено достаточно большое количество серебряной монеты других номиналов с измененным рисунком орла. Учитывая это, а также в связи с приближением коронации нового царя, Е. Ф. Канкрин представил Николаю I проект указа Сенату, который позволил бы выпустить эти монеты в обращение[11]. Так появился указ от 11 июля 1826 г., не содержащий никаких упоминаний о четвертаках.

11 ноября 1826 г. Е. Ф. Канкрин направил государственному секретарю А. Н. Оленину отношение о внесении вопроса о полуполтинниках в Государственный совет, приложив к нему составленную им для предстоящего рассмотрения Записку, проектный рисунок новой монеты и проект указа Сенату о ее введении. Аргументация в Записке осталась прежней, но была несколько уточнена: указание на соответствие четвертака ассигнационному рублю пояснялось: «по счету, в общежитии принятому»[12].

В Государственном совете любое дело рассматривалось обычно сначала в одном из его департаментов, а затем в Общем собрании. Так было и на этот раз. 24 ноября 1826 г. вопрос «0 полуполтинной серебряной монете» обсуждался в Департаменте государственной экономии. Решено было «предложение министра финансов утвердить и проект указа Правительствующему Сенату поднести к высочайшему подписанию»[13]. Наконец, 29 ноября 1826 г. состоялось Общее собрание Государственного совета, которое утвердило решение департамента государственной экономии[14]. Только после этого Николай I 15 декабря 1826 г. подписал указ Сенату о введении полуполтинника в монетную систему и утвердил его рисунок.

Может показаться странным, что для решения столь простого, казалось бы, вопроса император потребовал его длительного многоступенчатого обсуждения в самых высоких инстанциях. Причина заключалась, по-видимому, в том, что Николаю I вопрос этот представлялся не таким уж простым и ясным, а его личное отношение к Е. Ф. Канкрину в значительной степени определялось в то время историей с константиновским рублем, в связи с чем к новым инициативам министра финансов он относился весьма настороженно. В данном случае сомнения могли вызываться скорее всего следующими обстоятельствами. Колеблющийся вокруг отношения 4:1 курс ассигнаций установился со времени Отечественной войны 1812 г., и правительство давно стремилось его изменить. В 1818-1822 гг. количество находящихся в обращении ассигнаций было уменьшено почти на 2401/4 млн. руб. И хотя это не дало сколько-нибудь ощутимых результатов, надежды на то, что ассигнационный курс удастся как-то поднять, в середине 20-х годов все еще сохранялись. Выпуск же полуполтинников на основании того, что они «везде ходят за ассигнационный рубль», в какой-то мере означал бы признание невозможности в ближайшее время повлиять на создавшееся положение. Более того, можно было опасаться, что появление в обращении большого количества четвертаков как раз из-за их удобства при расчетах психологически станет способствовать фиксации сложившегося курса. С другой стороны, хотя появление полуполтинников бесспорно облегчило бы населению денежные расчеты, практика предыдущих лет показывала, что мелкие серебряные монеты существующих номиналов в определенной степени компенсируют их отсутствие, поэтому можно было искать решения вопроса и путем увеличения выпуска монет мелких номиналов, пойдя в этом случае на создание некоторых дополнительных трудностей в работе Монетного двора. Вот почему, надо полагать, новоявленный самодержец, не имевший в области госудapственныx финансов ни теоретической подготовки, ни практического опыта, а к тому же не особенно доверявший в этот период своему министру финансов, решил заручиться мнением наиболее авторитетных сановников.

Как уже отмечалось, по указу от 15 декабря 1826 г. полуполтинники должны были выпускаться такого же типа, как полтинники и рубли. Инициатива такого традиционного решения принадлежала Е. Ф. Канкрину, представившему на утверждение царя соответствующий проектный рисунок.

Вскоре образцы новых четвертаков были изготовлены, но тут произошло нечто совершенно неожиданное: 4 февраля 1827 г. управляющий Департаментом горных и соляных дел Е. В. Карнеев по приказанию Е. Ф. Канкрина направил вардейну Монетного двора Е. И. Еллерсу предписание немедленно приостановить дальнейшие работы[15], а 11 февраля Е. Ф. Канкрин, представляя Николаю I отчеканенные образцы, одновременно подал докладную записку, в которой, отрекаясь от собственного предложения, поставил под сомнение целесообразность выпуска полуполтинников в обращение в утвержденном виде. К своей записке он приложил два новых проектных рисунка четвертаков, а также полуимпериал, который должен был наглядно продемонстрировать справедливость высказываемых им сомнений. В докладной записке Е. Ф. Канкрин писал, что « .. заметив сходство сих (то есть пробных. — В. Б.) двадцатипятикопеечников с золотым полуимпериалом… долгом счел довести о том до высочайшего сведения.., испрашивая повеления: чеканить ли двадцатипятикопеечники по утвержденному уже образцу, или заготовить для оных штемпели по какому-либо из двух рисунков, при сем подносимых»[16].

Не трудно понять, в чем состояла суть дела. При изменении рисунка орла крупнономинальные серебряные монеты оказались однотипными с золотым полуимпериалом, но четвертак был при этом очень близок к нему еще и по размеру (разница в диаметре составляла около 1 мм). А так как подавляющее большинство населения было неграмотным и различало монеты не по надписям на них, а по общему виду и размеру, то позолоченные четвертаки легко могли выдаваться мошенниками за полуимпериалы.

Выслушав доклад Е. Ф. Канкрина, Николай I приказал срочно подготовить новый указ Сенату[17]. Такой указ появился через неделю, 18 февраля 1827 г. По приложенному к нему рисунку четвертак становился теперь однотипным с мелкой серебряной монетой.

Дальнейшие работы проходили без задержек: 25 февраля Монетный двор получил предписание начать изготовление четвертаков по новому рисунку[18], а уже 13 марта вардейн представил пробные экземпляры[19], которые и были утверждены царем, после чего началась массовая чеканка[20].

Понятно, что возврат четвертака в 1831 г. в семью старших монет обусловлен был отнюдь не повышением народной грамотности: менялся внешний вид всей золотой и серебряной монеты, при этом для рубля, полтинника и четвертака выработали особый тип гербовой стороны. Попутно заметим, что и в этом случае руководствовались стремлением придать монетам такой внешний вид, который исключал бы возможность использования неграмотности народа для выдачи одной монеты за другую. Первоначально Николай I повелел чеканить на золотой и серебряных монетах такой же герб, как и на появившихся В 1826-1830 гг. монетах из платины[21]. Но трехрублевая платиновая монета совпадала по размерам с четвертаком, шестирублевая — с полтинником, а двенадцатирублевая — с рублем, поэтому гербовые стороны парных по величине монет оказывались совершенно одинаковыми. И хотя реверсы платиновых и серебряных монет должны были остаться разнотипными это все же вызвало тревогу. Представляя императору пробные экземпляры серебряных монет, изготовленных в соответствии с его повелением, Е. Ф. Канкрин доложил, что «хотя монета сия кажется довольно красивою», все же «не удобно бить серебряную монету с орлом той величины, как на платиновой, дабы не могли иметь место подлоги: почему надобно придумать перемену»[22]. С таким доводом Николай I не мог не согласиться и «перемену» придумали: орел на крупнономинальных серебряных монетах сделали уменьшенным, а вокруг :него поместили легенду.

После появления указа от 18 февраля 1827 г. встал вопрос о том, что делать со штемпелями похожих на полуимпериалы четвертаков. 26 февраля 1827 г. вардейн Монетного двора Е. И. Еллерс послал специальный запрос об этом своему непосредственному начальнику — управляющему Департаментом горных и соляных дел Е. В. Карнееву[23]. Последний, не осмелясь решить этот вопрос самостоятельно, обратился к Е. Ф. Канкрину, после чего Е. И. Еллерсу 7 марта было послано предписание штемпеля «запечатав, хранить на Монетном дворе без всякого употребления»[24].

Но строгий запрет на употребление в некоторых случаях, по-видимому, все же нарушался. Об этом свидетельствует тот факт, что в разное время несколько пробных полуполтинников 1827 г. какими-то путями, иногда меняя владельцев, попали в коллекции ряда крупнейших русских нумизматов, в частности Я. Я. Рейхеля[25], Ф. Ф. Шуберта[26], И. И. Толстого, вел. Кн. Георгия Михайловича. Следует, однако, полагать, что если случаи использования заповедных штемпелей и имели место, то они были весьма редкими, а сама возможность такого использования длилась недолго. Когда в 1852 г. влиятельный Ф. Ф. Шуберт сделал заказ на большую партию новодельных медалей и монет XIX в., среди которых был пробный полуполтинник 1827 г., резолюция администрации Монетного двора относительно этой монеты гласила: «Может быть приготовлен чеканенный для обращения в сем году четвертак, но штемпелей пробного нет». Не удивительно, что вел. кн. Георгий Михайлович, издавая корпус монет Николая I, определил этот четвертак как монету «очень редкую», которая «попадается в некоторых больших собраниях». Общее количество существующих в настоящее время подлинных экземпляров этой пробной монеты, не уступающей по редкости константиновскому рублю, не установлено.

Пробный полуполтинник, 1827 г.

В нашей стране автору известны два экземпляра в собрании Государственного Исторического музея и один в собрании Государственного Эрмитажа.

Примечания.

1. ПСЗ. т. XXXI, № 24264.
2. ПОЗ. т. I, № 457, Собрание 2-е.
3. Там же, № 750.
4. Там же, № 911.
5. Кашкаров М. Денежное обращение в России т. II. СПб., 1898, Приложение, с. 22—25.
6. ЦГИАЛ. ф. 37, оп. 17, д. 1093, л. 13. Подлинник.
7. Там же, л. 18. Список. Дата не проставлена, но поскольку к этой докладной записке, помимо рисунка проектируемого полуполтинника, Е. Ф. Канкрин приложил также рисунки полтинника и мелких серебряных монет, а в тексте записки напоминал о докладе императору 26 февраля, когда он доносил о своих распоряжениях по изготовлению штемпелей для этих монет, можно уверенно судить, что составлена она была вскоре после доклада 26 февраля.
8. Приведенный Е. Ф. Канкриным довод нельзя, конечно, понимать в том смысле, что на всей территории страны ассигнационный рубль в это время точно соответствовал 25 коп. серебром. В действительности это соотношение было в разное время и в разных районах страны колеблющимся, но четвертак при этом все равно являлся удобным для разменов, так как небольшие отклонения от указанного соотношения без труда могли покрываться мелкой монетой.
9. ЦГИАЛ, ф. 37, оп. 17, д. 1093, л. 23—23 об. Список.
10. Там же, л. 23.
11. Там же, л. 19. Отпуск.
12. Там же, л. 32. Отпуск.
13. Архив Государственного совета, т. 5. СПб., 1904, стлб. 517-520.
14. Там же, стлб. 520.
15. ЦГИАЛ, ф. 37, оп. 17, д. 1093, л. 41. Список.
16. Там же, л. 40. Отпуск.
17. Там же.
18. Там же, л. 49. Отпуск.
19. Там же, л. 53. Подлинник.
20. Там же, л. 56. Отпуск.
21. Георгий Михайлович, вел. кн. Монеты царствования имп. Николая I. СПб., 1890, с. 34. № 59.
22. Там же, с. 36—37. № 69.
23. ЦГИАЛ, ф. 37, оп. 17. д. 1093. л. 50. Подлинник.
24. Там же, л. 51. Отпуск.
25. Die Reichelsche Münzsammlung in St. Petersburg. Erste Theil, 1842, s. 284. Taf. 9.№ 3.
26. F. de Schubert. Monnaies russes.

В.В.Бартошевич

Труды Государственного ордена Ленина исторического музея. Выпуск № 53, Москва, 1980 г.