Рис. 1.
Коллекционер павловских монет обязательно сталкивается с монетовидной коронационной медалью императора (рис. 2). Медаль, вышедшая из-под резца К. Леберехта, дает редкую возможность увидеть монарший профиль на миниатюре.
Рис. 2. 1797.
Медальеру удалось смикшировать неказистые черты лица правителя и придать портрету требуемую презентабельность. Штемпель лицевой стороны оказался настолько удачным, что был впоследствии использован для чеканки новодельного рубля. Непосвященному в лабиринты нумизматики, трудно догадаться в память какого события медаль была выбита. Вместо ожидаемой декларативной надписи, объясняющей причину выпуска миниатюры, на оборотной стороне изображен равносторонний крест, состоящий из двух одинаковых прямоугольных перекладин, пересекающихся под прямым углом, известный под названием “греческий”.
Скупость и простоту изображения можно было бы трактовать как отход от барочной витиеватости и торжество пришедшему ему на смену классицизма, развитие которого в отечественном медальерном искусстве связывают с именем Леберехта. Е.С. Щукина подчеркивает исключительное положение Леберехта, позволявшего ему самостоятельно разрабатывать проекты медалей [5]. Однако по поводу коронационной медали, а точнее ее оборотной стороны, Е.С. Щукина пишет: ”Порой такой аскетизм приходит в противоречие со здравым смыслом, с самим назначением медали — сохранить для потомков память о событии…” [6]. Контекст приведенного замечания уважаемого автора адресуется к Леберехту. Вместе с тем есть основания полагать, что резчик штемпеля лишь добросовестно воплотил в рельефе на плоскости медального кружка предложенный ему рисунок. А истинным сочинителем странного реверса был сам император. Ниже приводятся некоторые аргументы в пользу этого предположения.
Во-первых, существуют документы, свидетельствующие, что Павел лично одобрил рисунок серебряной монеты с его портретом [2]. Нельзя исключить, что император обладал художественным вкусом и мог оценить качество и эстетический уровень эскиза. Существуют мемуарные свидетельства о том, что в детстве Павел обучался рисованию. В 1760 г. воспитателем шестилетнего цесаревича был назначен Н.И. Панин. Приставленные к нему учителя преподавали не только общеобразовательные науки, но и давали уроки рисования, музыки и танца. В «Записках» графа Н.И. Панина читаем: “Кавалерския экзерциции также по мере возраста употребляемы быть должны, по натуральной же веселаго дитяти склонности к невинным забавам, танцам и рисовальному художеству надо дать первенство” [4].
Рис. 3. Иоганн Бальцер (Johann Balzer). Портрет великого князя Павла Петровича: [Эстамп]. 1780-1790-е. Гравюра резцом, пунктиром.
Уровень подготовки августейших наследников в области художественного образования можно оценить на примере превосходных работ детей Павла. В интернете нетрудно найти замечательные рисунки великих княжон Александры, Елены, Марии. Впечатляют работы великих князей Константина, Михаила, Николая. Рисунки самого Павла до нашего времени не дошли, точнее не известны. Тем не менее, современники из числа его окружения оставили воспоминания, свидетельствующие о том, что Павел Петрович интересовался изобразительным искусством. Путешествуя по Европе, он познакомился с работами Ю. Робера, который создал превосходную серию “руин”, восхитился итальянскими пейзажами, созданными Я.-Ф. Хаккертом, был заворожен морскими видами кисти К.-Ж. Верне. Указанных художников Павел осчастливил заказами, планируя разместить будущие картины в Каменноостровском дворце. Из “Записок” Башомона узнаем, что в 1782 году, будучи с женой во Франции, цесаревич приобрел собрание эстампов живописца Клерисо, известного своими архитектурными планами [3]. В России Павел активно обсуждал архитектурные проекты с известными специалистами в этой области В.И. Баженовым и В. Бренна, а также выдающимся художником Ф.-Г. Виолье. Известно, что Михайловский дворец в Петербурге был спроектирован с учетом эскизов, сделанных собственноручно Павлом. Немудрено, что в ходе подготовки к коронации Павел Петрович мог интересоваться и художественным оформлением атрибутов торжественной церемонии, внося свои коррективы.
Рис. 4. 1797.
Любопытно, что супруга императора Мария Федоровна виртуозно владела резцом и также создала коронационную медаль (рис. 4). Показательно, что подпись “Марiя. Р. 1797. г.” (Мария резала) отрицает факт копирования и свидетельствует об авторстве императрицы. При сравнении с медалью работы Леберехта регистрируются отчетливые различия в начертании креста на оборотной стороне. В частности, по-разному осуществлена штриховка перекладин креста. Другой медальер Карл Мейснер, резавший коронационную медаль, также подписал свою работу без указания о копировании. Такое положение возможно, если граверы пользовались одним наглядным образцом, в данном случае — рисунком.
По всей видимости, разработчики коронационной медали за основу портрета на лицевой стороне взяли гравюру Йоганна Бальцера (Johann Georg (нем.) Jan Jiri (чешское) Balzer, 6 августа 1738, Кукс — 14 декабря 1799, Прага) чешского гравера, работавшего долгое время в Германии (рис. 3). Кроме того прообразом портрета на медали могло служить изображение великого князя на гравюре Д. Вагнера (рис. 5). В обоих случаях эстампы с портретом Павла Петровича созданы в период, когда он пребывал в статусе наследника, претендующего на русский трон.
Рис. 5. Джозеф Вагнер (Jozeph Wagner). Портрет великого князя Павла Петровича: [Эстамп]. 1791 г.: Гравюра резцом, пунктиром.
Во-вторых, оба портрета на гравюрах лишены важного элемента, который присутствует в изображении Павла на некоторых более поздних медалях и живописных портретах. Речь идет о знаке Мальтийского ордена.
Рис. 6.
Историки, изучавшие разные этапы жизни Павла Петровича, отмечали его склонность к мистике, приданию особого значения символике, атрибутам, знакам. Историк Н.Я. Эйдельман отмечал у Павла чрезмерно повышенный интерес и придание знакам, эмблемам, этикету глубинного смысла и содержания [7]. В этой связи показательны исследования историка Е. Альбовского, писавшего: “Склонность к рыцарским орденам появилась у императора еще в молодых летах, когда он с увлечением зачитывался книгами, повествовавшими о прежних подвигах рыцарства; особенно же он симпатизировал мальтийским рыцарям, потомкам древних иоаннитов и родосцев. Поэтому избранием себя великим магистром ордена император был очень доволен и с нескрываемым восторгом возложил на себя знаки своего нового сана. В числе их был и крест, знак ордена (insignia), принадлежавший некогда великому магистру ла-Валлету, знаменитому защитнику Мальты от турок (1565 год), свято хранимый до того времени рыцарями в числе других священных для них предметов” [1]. Впоследствии (в 1827 году) крест, как дорогую реликвию, был передан на хранение в Оружейную палату.
Рис. 7.
С наименьшим энтузиазмом Павел поддерживал Орден мальтийских рыцарей (госпитальеров) как организацию, оказывая ему материальную помощь. Альбовский объясняет такое поведение императора тем, что он желал сделать из ордена оплот борьбы с революционными идеями, которые бушевали тогда во Франции: “Орден являлся врагом революции уже и потому, что она лишила его богатых поместий во Франции и в Италии”, — заключил историк. Степень обожания, а скорее всего мистического трепета перед Мальтийским орденом была у Павла столь велика, что он даже поместил мальтийский крест на государственный герб, просуществовавший правда не долго, и был упразднен Александром I.
а)
б)
Рис. 8 . а) — Жерар, или Пьер-Жерар де Мартиг, известный также под именами Тен (фр. Tum), основатель ордена госпитальеров; b) — Раймунд де Пюи, первый магистр госпитальеров.
Принимая во внимание такое преклонение Павла Петровича перед рыцарями- госпитальерами, логично было бы ожидать помещение на оборотной стороне коронационной медали не греческого, а восьмиконечного мальтийского креста характерного начертания (рис. 7). Для того чтобы разобраться в этой коллизии, обратимся к старинным гравюрам (рис. 8). Иллюстрации демонстрируют портреты выдающихся деятелей Ордена госпитальеров. В нижней части обрамления портретов изображены предметы вооружения. Особенно отчетливо они просматриваются на рисунке 8b.
Рис. 9. Доспехи и оружие рыцарей-госпитальеров.
Очевидно, что на переднем плане изображен щит. В том, что это щит, а не элемент декора, можно убедиться, если переместить взгляд на рис. 9, на котором представлено оружие рыцарей-госпитальеров. Наконец приведем описание герба Мальтийского ордена: “Герб Ордена представляет собой щит, в червлёном поле которого серебряный крест. Позади щита — мальтийский крест того же металла, щит окружён цепью великого магистра и обрамлён орденскими знамёнами. Чёрная, украшенная золотом и подбитая горностаем мантия увенчана короной великого магистра” (рис. 10).
Рис. 10.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что оборотная сторона коронационной медали является реминисценцией щита, который входил в качестве элемента снаряжения рыцарей Мальтийского ордена, более известных как госпитальеры. Император, будучи подготовлен в области изобразительного искусства, и, глубоко проникнув в таинства и атрибуты Мальтийского ордена, вполне мог, как тогда говорили, сочинить, или принять участие, в разработке коронационной медали.
Зная внутренний психологический мир Павла Петровича, не трудно смоделировать функциональное предназначение такого стилизованного щита — по существу оберега. Щит на оборотной стороне медали магическим образом обязан был защитить его носителя, представленного на стороне лицевой, от всяких бед. Увы, судьба жестоко обошлась с Павлом Петровичем — заговорщики убили императора. Не смог обеспечить надежную охрану щит Мальтийского ордена.
Список использованной литературы:
- Альбовский Е. «Император Павел I и митрополит Сестренцевич-Богуш (По фамильным преданиям)». Русская старина. Ежемесячное историческое издание 1897. – Т. 90. — № 5
- Башомон Л. Записки. Цесаревич Павел Петрович во Франции в 1782 г. Русская старина. Ежемесячное историческое издание 1882 года. Том XXXVI. С.333.
- Георгий Михайлович, великий князь. Монеты царствований Павла I и Александра I. Спб., 1894. Док. 1. С. 3.
- Панин Н.И. Всеподданнъйшее предъявленiе славаго понятiя и мнънiя о воспитанiи его императорскаго высочества, государя великаго Павла Петровича. Записка графа Н.И. Панина, 1760 г. Русская старина. Ежемесячное историческое издание 1882 года. Том XXXVI. С. 315-320.
- Щукина Е.С. Два века русской медали: Медальерной искусство в России 1700 — 1917 гг. — М. : ТЕРРА, 2000. С. 90.
- Там же. С. 94.
- Эйдельман Н.Я. Грань веков. Политическая борьба в России. Конец XVIII — начало XIX столетия. М., Мысль, 1986.
Ю.П. Петрунин.