В конце XVII века Россия столкнулась с насущной необходимостью каким-то образом закрепиться на восточном побережье Балтики, большая часть которого находилась под контролем шведов. Русско-шведский конфликт становился все более неизбежным.
В 1699 году Россия, Саксония и Дания образовали Северный союз, который был направлен против Швеции. Вскоре после этого разразилась Северная война. Ранние фазы войны сложились неудачно для союзников: к августу 1700 года Дания была вынуждена заключить Травендальский мир со Швецией, а в ноябре войска Петра потерпели сокрушительное поражение под Нарвой.
По мере развития событий Россия искала возможность сделать так, чтобы Саксония не поддалась датскому примеру. Осложняющим фактором являлось то, что саксонский курфюрст Фридрих Август I одновременно с этим являлся Августом II, королем Польской Республики. Восточные территории, принадлежавшие ему, — Беларусь и Правобережная Украина — примыкали к России, и стратегически должны были стать частью театра военных действий, на которой русские будут действовать в первом десятилетии войны.
26 февраля 1701 года русско-саксонское соглашение 1699 вновь было подтверждено в Бирже, а 28 июня 1703 года в Ниеншанце (Шлотбург) был подписан русско-литовский союзный договор. Наконец, русские и поляки заключили договор 19 августа 1704 года близ Нарвы.
В течение ноября и начала декабря 1705 года Петр и Август провели ряд крайне конфиденциальных переговоров, о сути которых известно очень мало. Так, английский посол в Санкт-Петербурге, Чарльз Уитфорт, в своих сообщениях государственному секретарю Харли в Лондоне 31 декабря 1707 года пишет следующее: «… в Гродно было запущено несколько проектов. Один из них предполагает перечеканку некоторого количества русских серебряных монет в тинфы по польскому образцу.»(1)
Тинф 1707 года
Шестак 1707 года
Российские союзники требовали очень многого, а российская казна балансировала на грани катастрофы. Например, в 1706 году общие доходы составили 2.521. 781 рубль, в то время как расходы составляли 2.714.492 рублей, более 80% которых пошли на военные нужды (2). Деньги же, по красноречивому выражению Петра, — это «артиллерия войны» (3), «артерия войны» (4), «жизненная сила войны» (5).
Невероятные финансовые трудности, которые пришлось преодолеть России, возникли, конечно же, из-за неверного распределения ресурсов. Однако, и постоянная нехватка иностранной валюты в казне, с помощью которой удовлетворялись ненасытные запросы союзников, также была важным фактором. Попытки обеспечить экономическую поддержку в российской валюте привели к крайне пагубным политическим перепалкам.
В этих обстоятельствах при дворе Петра возникла идея организовать специальную чеканку монет, номинал которых использовался на польском и саксонском рынках.
В своем отчете от 31 декабря 1707 года в Лондон Уитворт, цитируемый выше, пишет: «… В Кёнигсберге для короля Польши фактически было отчеканено (после встречи в Гродно — прим. автора) денег по польскому стандарту на сумму 50.000 рублей (путем перечеканки российских монет — прим. автора). Это составило 600.000 тинфов, или же 100.000 талеров… Затем Московскому монетному двору было поручено отчеканить монеты тех же номиналов. Однако, подобная деятельность была прервана по просьбе польского короля, поскольку у него был повод опасаться того, что введение огромного количества подобных фальшивых монет могло заставить общественность думать о нем в предвзятом ключе.»
Цифра Уитворта в 50.000 рублей ошибочна. Указанная им сумма была, очевидно, недостаточна для производства 600.000 тинфов путем перечеканки. Для чеканки такого количества потребовалось бы не менее 75.000 рублей, подсчитывая чисто теоретически и не принимая во внимание неизбежную потерю серебра в ходе изготовления. Практически же потребовалось бы не менее 78.000 рублей (прим. автора)
Чеканка Кенигсбергских монет, если она действительно имела место быть, может быть совершенно разумно объяснена. Двуличная политика Августа логически привела к тайным переговорам со шведским королем Чарльзом XII в Альтранштедте 24 сентября 1706 года. Связав себя договорами с двумя господами, Август попросту не мог выполнить гродненское соглашение по чеканке монет на своей территории, ведь это противоречило бы Альтранштедскому договору. С другой стороны, в качестве российского союзника, ему также было не обойти Гродненского соглашения. Чтобы как-то решить эту дилемму, необходимо было найти третий путь, а именно чеканить монеты на территории дружественного соседа, нейтрального по отношению к Саксонии-Польше и России. Прусский Кёнигсберг идеально подходил для этих нужд.
Но возникают неизбежные вопросы: когда и какие именно монеты могли быть изготовлены в Кёнигсберге?
На вопрос «когда» можно дать ясный ответ — только в 1706 году (здесь мы держим в уме, что встреча в Гродно Августа и Петра состоялась в конце 1705 года, в то время как сообщение Уитворта было сделано в начале 1707 года).
Отвечая на второй вопрос, можно с полной уверенностью подтвердить лишь один факт: монеты, отчеканенные в Кёнигсберге, не могли быть польскими тинфами, потому как чеканка тинфов была приостановлена еще в 1686 году.
Единственной собственно польской монетой, которая чеканилась Августом II в 1706 году, были монеты в 6 грошей (шестак), изготовленные в Лейпциге. Чеканка саксонских монет того же года (в Дрездене) следовала лейпцигскому стандарту о 12 талерах на вес серебра. Такой стандарт был чужд польско-литовской системе и включал другой набор номиналов — биллон пфеннига и дрейер, серебряные талеры номиналами в 1/24, 1/12, 1/6, 1/4, 1/3, 2/3, сам талер и двойной талер, а также золотой дукат.
Тинф 1707 года
Что касается фактического состава монет, изготовленных в Кёнигсберге, то здесь трудно дать определенный ответ. Это могли быть как польские шестаки или 6 грошей, так и саксонские номиналы, или же прусские зексеры (орты). Последнее кажется наиболее вероятным: в первую очередь прусские монеты этого периода были тяжелее современных им польских (или саксонских) типов; во-вторых, использование прусских штемпелей, очевидно, было более экономичным и сэкономило бы время и усилия, необходимые для изготовления польских или саксонских штемпелей.
6 грошей 1698 года, Август II (1697-1733)
1/6 талера 1706 года, Фридрих Август I (1694-1733)
Самым ранним известным упоминанием о подготовке в Москве чеканки новых монет является грамота (или меморандум) главы внешнеполитического ведомства Головина Ф.А., направленная вместе с его письмом царю от 19 апреля 1706 года: «Писал я сегодняшней почтой Губернатору (Меншиков А.Д. — прим. автора) касательно тинфов и шестаков, и отправил ему несколько сотен экземпляров с просьбой об их пробном (или имитационном?) обращении, чтобы определить, удовлетворительного ли они качества… И если вы решите производить тинфы и шестаки, то, прошу вас, укажите, где будет возможным получить необходимое серебро или же ефимки (талеры)… Если поляки действительно начнут выпускать новые (тинфы и шестаки), прошу вам переслать некоторое количество мне…»
23 января Меншиков отвечал: «Что касается польских монет, о которых писал Ваше Превосходительство, точный ответ последует…» (8)
Отправленная Головиным партия монет, должно быть, включала в себя не только польские шестаки и тинфы, но также и монеты, походившие на прусские орты зексеры конца XVII — начала XVIII веков. В отсутствие других подходящих типов именно такие «старые» типы могли быть отправлены Петру. Из новых или недавних монет могли быть только шестаки, чеканенные в Лейпциге в 1706 году, однако, ввиду даты (январь 1706 года) крайне маловероятно, что какая-либо из этих монет могла быть среди тех, что были отправлены в качестве образцов на Московский монетный двор.
В седьмом пункте доклада Головина Петру между 23 и 26 января можно прочитать следующее: «Что касается тинфов и шестаков, которые должны быть отчеканены, для одного выпуска понадобится не менее ста пудов серебра; где его можно будет достать? Также должна быть произведена чеканка на другом монетном дворе. Прошу вас не забыть прислать образцы новых польских монет для того, чтобы предполагаемая работа не вышла неудовлетворительной.» Решение царя по этому вопросу было таковым, «… Изучите вопрос и примите окончательное решение.» (9)
Этот документ свидетельствует об уже принятом решении начать производить специальную чеканку монет на по крайней мере двух московских монетных дворах, придерживаясь традиционного польско-литовского стандарта; очевидно, Петр отказался от образцов, высланных Головиным, и пообещал «новые» монеты в качестве образцов для моделирования экземпляров.
15 июля 1706 года царь в личном указе главе адмиралтейства Ф.М. Апраксину повелел: «Адмиралтейство (монетный двор) должно известить боярина Петра Ивановича Прозоровского, главу Приказа Большой Казны (монетного двора), по какому курсу нужно чеканить тинфы и шестаки в Адмиралтейском монетном дворе, сколько они должны весить в золотниках, сколько монет возможно отчеканить из фунта, а также из одного пуда серебра, — положенное количество или меньше? — и какое количество меди может быть добавлено в сплавы для тинфов и шестаков. [Образцы] этих монет с изображением герба и портрета Великого Государя будут доставлены в монетный двор Большой Казны, который и будет чеканить тинфы и шестаки по сему стандарту.» (10)
Таким образом, к середине 1706 года монетный двор Адмиралтейства предпринял первые шаги к подготовке чеканки тинфов и шестаков: были установлены стандарты веса и пробы, а также выпущены пробные монеты.
Эти монеты имели особый характерный признак: несмотря на свои номиналы, они никогда не были точными копиями своих польских эквивалентов, но имели совершенно характерный российский внешний вид.
Наряду с Адмиралтейским монетным двором для производства предполагаемого выпуска был выбран Большой казначейский монетный двор. Фактическая чеканка началась в 1707 году. 21 июня Петр писал из Люблина боярину А. Мусину-Пушкину: «… теперь прикажите чеканить не копейки, а тинфы и шестаки, ибо чеканка их даст большую прибыль; хотя в Москве перечеканка каждого рубля в шестаки и тинфа ведет к потере пяти копеек, здесь (в Люблине) каждый перечеканенный рубль даст четверть рубля прибыли. Рубль здесь находится в обращении наравне с ефимком. Серебряные копейки 30-летней давности или более ранние должны быть перечеканены, но более поздние (копейки) не должны быть использованы [здесь царь принимает во внимание уменьшение веса серебряной копейки в 1682 году]. Предпочтительнее перечеканить копейки там, в Москве, нежели присылать их сюда. Это будет гораздо более выгодно…» (11)
Вывод царя о выгоде чеканки тинфов следует пояснить:
Можно принять среднее содержание серебра в талере и в ста копейках равным примерно 26 граммам. В этом смысле речь идет не о 100-копеечной рублевой монете с максимальным содержанием серебра в 24.5 граммов, а о реальных серебряных копейках с содержанием примерно 26 граммов серебра; слово рубль мы употребляем в плане счета, а не в буквальном смысле. Исходя из этого, конвертация рубля в виде серебряных копеек в тинфы дала бы с учетом убытков серебра примерно восемь тинфов, каждый из которых равен 12 копейкам. Таким образом, 100 копеек, путем перечеканки конвертируемых в тинфы, дадут примерно 95 копеек.
Эта небольшая потеря более чем с избытком будет компенсирована прибылью более чем 25% [четверть рубля на каждый рубль], которая появляется, когда тинфы попадают на театр действий, посколько здесь вместо восьми тинфов за рубль, как это действует дома, преобладает произвольный курс в шесть тинфов за талер. Поэтому российское казначейство платит не 100 копеек за талер, а только 72, обеспечивая прибыль в 28 копеек, или же 28%.
15 июля Мусин-Пушкин пишет И.Г. Головкину (который сменил Ф.А. Голикова, умершего летом 1706 года, заняв место главы Посольского приказа): «Согласно указам Великого Государя о немедленном выпуске тинфов и шестаков, я поручил боярину Петру Ивановичу Прозоровскому и главному начальнику монетного двора чеканить эти монеты их имеющегося у них серебряного запаса, в том числе и из копеек.»
«В грамоте Великого Государя (от 21 июня — ВР) не указано, чье имя (и портрет) будет на этих монетах… в настоящее время ведутся работы, чтобы отчеканить их с именем нашего Государя…»
«Половина уже отчеканенных тинфов, которые я уже отослал (очевидно, в действующую армию – прим. автора), носят имя Августа.» (12)
В ответе Головкина Мусину-Пушкину от 12 августа говорится: «Глава Дипломатического приказа сообщает царское повеление, чтобы тинфы и шестаки были сделаны на его имя» (т.е. на российский манер, упомянутый выше) (13)
Как объяснить информацию Мусина-Пушкина, которая имелась у него на 15 июля, о том, что большая часть («половина») тинфов, отчеканенных в первой половине 1707 года, имели имя Августа на них? Что это были за экземпляры, которые, несомненно, в отношении метрики соответствовали петровским тинфам? В Августовской чеканке польских монет нам известны только пробные тинфы, и даже они датированы более ранними датами — 1698 и 1704 годами. Тем не менее, существование таких монет, кажется, подтверждает «историю», предоставленную 2 сентября 1710 года пробирщиками Адмиралтейского монетного двора о том, что «тинфы, изготовленные в соответствии с царским указом 1707 года… имели размер, вес и пробу образцовых польских тинфов с именем польского короля Августа…» (14)
Как же тогда разрешить это противоречие, которое бросается в глаза, между двумя одинаково авторитетными источниками — нумизматическим фактом и документацией? Как официальные представители Московского монетного двора могли говорить о несуществующих польских монетах, как о чем-то реальном?
Прежде всего, следует помнить, что Август II, которого русские считали почти исключительно королем Польши, был двойным монархом: как Фридрих Август I, он также являлся курфюрстом Саксонии. Поэтому вполне естественно, что русские современники могли ассоциировать саксонские деньги с польскими, тем более что Август II действительно время от времени чеканил польские монеты на саксонском монетном дворе в Дрездене. Следовательно, поскольку в то время не было никаких польских тинфов, нам следует обратиться к саксонским монетам за их эквивалентом.
Ни Лейпциг, ни Дрезден не производили тинфов, но у них была удивительно похожая монета и по виду, и по типу, и по стоимости, — 1/6 талера. Дрезден чеканил эту монету с 1695 года по 1702 год, а затем с 1706 года по 1716 год. Вместе с тинфом, они обе составляли одну шестую талера по стоимости. Саксонская монета с содержанием серебра в 3.25 грамма очень близка к петровскому тинфу в 3.20 грамм, хотя проба саксонской монеты была выше (0.750), а ее общий вес, соответственно, ниже (4.33 грамм).
Следовательно, так называемый «образец польского тинфа», служивший прототипом российского тинфа, на самом деле был саксонскими 1/6 талера. Что же касается российского шестака, то тут все достаточно просто: собственно польский прототип был под рукой.
(1) Diplomatic correspondence of the English ambassadors and envoys to the Russian Court. The reports & other papers of…Ambassador Charles Whitworth 1704-1708. In Sbornik of The Imperial Russian Historical Society, V XXXIX, Part 3. St Petersburg 1884. No 1, pp 361-362.
(2) cf P Miliukov, State economy of Russia in the first quarter the 18th century & The Reform of Peter the Great, St Petersburg 1892, pp 238-239; E.I. Porfiriev, Peter I, the initiator of the Military Art in the regular army and fleet, Moscow 1952, p 58.
(3) I.I. Golikov, The actions of Peter the Great, the wise reformer of Russia… Part III, Moscow 1788, p 311.
(4) Letters & papers of Peter the Great, VAXI, Issue I. Jan-12 July 1711.
(5) I.I. Golikov, op cit, Pt XII, Moscow 1789, p 325. (6) Diplomatic correspondence… No 101, p. 362.
(6) Diplomatic correspondence… No 101, p. 362.
(7) Haupt W, Sächsische Münzkunde. Berlin 1974. P 243. (8) Letters & papers… V IV, issue 2 (1706), p 545.
(8) Letters & papers… V IV, issue 2 (1706), p 545.
(9) I.I. Golikov, op cit, Supplement, v VIII, Moscow 1791, pp 210-211.
(10) Archive of the Numismatic Division of the Hermitage. Papers of M G Demmeni, extracted from Ministerial archives (1706), pp 90,91.
(11) Letters & papers of Peter I. V VI July-Dec 1707. No 1815, p 319.
(12) Letters & Papers of Peter I. V VII. Jan-June 1708. No 1815, p 730.
(13) A A Gozdavo-Golombiovsky, Letters from contemporaries.. to Ivan Al Musin-Pushkin, 1704- 1711 (Description of documents & papers in the Moscow archive of the Ministry of Justice).V VIII, Moscow 1891, No 38, p 165.
(14) Hermitage Archives, Demeni papers (1710), p 166.
(15) Haupt, W, op cit. pp 243-244.
Источник: Ryabtsevich V.N. The prototypes of the shestak and tynf of Peter I // Журнал Русского Нумизматического Общества № 41, 1990.
Перевод Екатерины Цветковой, ЦИКЦ