Введение
(переоценка ценностей)
Обычно, броский заголовок сразу заставляет искушённого читателя недоверчиво смотреть на предложенную тему. В данном случае скепсис можно смело отбросить. Как и то, почему в заголовке стоит «появления» вместо «создания», например? Что смотрелось бы куда выигрышней. Всё просто: в данном случае, слово «появление» имеет более широкий смысл, включая предпосылки и случайности, приведшие к «созданию»…
Золотая монета, т.н. «Liberty Head double eagle» («Голова Свободы, двойной орёл»), номиналом 20 долларов 1849 года выпуска уже давно не имеет себе равных в мире нумизматики. Правда, оценивать её довольно странно, потому что единственный известный на сегодня экземпляр является частью Национальной нумизматической коллекции Смитсоновского института (США) и, похоже, не собирается её покидать. Однако в последнее время ведущие американские нумизматические сообщества и даже известные компании всё чаще стали громко и конкретно озвучивать стоимость «национального достояния», всякий раз повышая и без того внушительное восьмизначное число.
Так на сайте электронного каталога coinscatalog.net сейчас указана сумма в 15 600 000 $, которая, правда, давно устарела. Но там и ценнейший «Двойной орёл» 1933 года оценён в «жалкие» 9 миллионов, в то время как ещё в 2021 году он был продан в Нью-Йорке на Sotheby’s за 18,9 миллионов (пока действующий рекорд за монету на торгах). Примерно тогда же оценка уникальных 20-ти долларов 1849 года успела достичь 18 400 000 $ и, наконец, скоро округлилась до фантастических 20 миллионов $ на сегодня. Что, понятно, далеко не предел. Но зачем эти игры? Ведь цена в данном случае носит лишь теоретический характер.
Показателен пример: самой ценной, во всех отношениях, античной монетой признана уникальная Тетрадрахма Этны, которая с 1899 года находится в Кабинете медалей Королевской библиотеки Бельгии. То есть более 125 лет принадлежит государству. Знатоки часто её называют: «Мона Лиза античной нумизматики» за совершенство исполнения и ценность.
Когда в мае 2004 года знаменитая Тетрадрахма отправилась на временную экспозицию в Музей Израиля, страховая стоимость монеты составила 3 миллиона $. Тут явно задетые недооценкой раритета эксперты объявили, что будь Тетрадрахма Этны вдруг выставлена на открытые торги, её цена могла бы легко достичь 12-ти миллионов. Объявили и… всё! Прошло целых двадцать лет, а никаких переоценок (с поправкой на инфляцию и прочее) с тех пор не было. Действительно, можно раз-другой для рекламы поразить воображение широкой публики, но зачем же мусолить постоянно?
Касаясь уникума – 20 долларов 1849 года, заметно, с какой скрупулёзностью корректировались суммы: не просто 16 и 19 миллионов, например, а 15,6 и 18,4 соответственно! Мол, деньги счёт любят… Да, последняя ставка на этом фоне выглядит безупречно: ровно 20 миллионов! Однако наверняка дальше пойдут опять какие-нибудь замысловатые цифры, вроде 22,6 или 23,75 (в миллионах $, конечно).
Так что вопрос уже не кажется праздным: зачем нужны эти старательно высчитанные, притом чисто гипотетические переоценки? Ответ не так очевиден и однозначен, как может показаться на первый взгляд. И в конце мы надеемся «распутать клубок», погрузившись в историю создания этой замечательной монеты…
Предтеча
(золотая лихорадка)
Золотые лихорадки известны с давних времён. Крупнейшая, Бразильская, началась ещё в 1690-х годах. Активная фаза её длилась более 130 лет. За это время в ней приняли участие свыше 400 тысяч старателей из Португалии, Бразилии, Англии и полмиллиона рабов из Африки. Но, безусловно, самой знаменитой и легендарной стала Калифорнийская золотая лихорадка в США. Удивительно, что история сохранила точный день её начала, имя первооткрывателя, а также личность «главного зачинщика».
Джеймс Уилсон Маршалл (1810-1885), родом из Нью-Джерси, пошёл по стопам отца, став хорошим плотником. Востребованная профессия, с которой везде пригодишься, особенно в то время. В 1834 году, после смерти отца, Джеймс покинул отчий дом и отправился на запад. Побывал в Иллинойсе, Индиане, Миссури и Орегоне, прежде чем прибыть в Калифорнию в июле 1845 года. Там он нанялся плотником к Джону Саттеру (1803-1880), крупному землевладельцу и основателю сельскохозяйственной колонии имени себя – Форт Саттера. Вскоре Маршалл построил для Саттера водяную лесопилку-мельницу, заодно став её оператором. Жизнь налаживалась, то есть была тихой и вполне предсказуемой…
И вот утром 24 января 1848 года Джеймс Уилсон Маршалл, обслуживая лесопилку, вдруг обнаружил блестящие крупинки на дне водосборного канала мельницы (канавы, по которой вода стекает от водяного колеса). Показал крупинки товарищам и хозяину Саттеру. Долго спорили, что это. Даже варили их в мыльном растворе, а после ударили молотком. В конце концов пришли к единому выводу – золото. Тогда Джон Саттер заставил всех своих работников дать клятву хранить эту страшную тайну. Землевладелец очень боялся, что нашествие орды старателей разрушит его уютный колониальный мир. Все поклялись…
Сэмюэль Бреннан (1819-1889), калифорнийский журналист и торговец. Издавал газету «California Star» в Сан-Франциско и держал небольшой магазин как раз на территории Форта Саттера. О страшной тайне Бреннан узнал, когда один из её хранителей заплатил прямо золотым песком за бутылку бренди в его магазине. Пришлось бедолаге открыть место, где было найдено золото, для доказательства, что оно не краденое. А место это – река Американ-Ривер, на которой стояла лесопилка…
Сначала, как бизнесмен, Бреннан быстро наполнил свой магазин лопатами, кирками, промывными ковшами, сковородками и прочим товаром. Тем самым тщательно готовясь к будущему наплыву старателей. Затем подключилась его творческая натура журналиста. И Бреннан отправился на реку, где честно намыл добрую порцию золотого песка и поместил её в стеклянную бутылку. Вернувшись в Сан-Франциско, он прошёлся по улицам города, высоко держа прозрачную бутылку с тускло блестевшими внутри частицами благородного металла, театрально крича: «Золото! Зо-о-лото! Золото из Американ-Ривер!»
Естественно, его газета «California Star» тоже не молчала, далеко разнося весть о новых золотых месторождениях. После такого представления множество калифорнийских семей, раннее занимавшихся фермерством, переключилось на поиски золота, став первыми старателями, включая ¾ мужского населения Сан-Франциско. Начало было положено…
5 декабря 1848 года 11-й президент США Джеймс Нокс Полк в обращении к Конгрессу официально подтвердил открытие золота в Калифорнии. Теперь о новой золотой лихорадке узнал весь мир…
А что же наши герои?
Первооткрыватель и Хозяин.
По иронии судьбы, ни Маршалл, ни Саттер так и не получили прибыли от открытия, которое должно было сказочно их обогатить. Маршалл хотел закрепить за собой права на золотые прииски, но безуспешно. Худшие опасения землевладельца Саттера подтвердились: его бизнес был разрушен. Новые поселенцы занимали его земли, воруя зерно и скот. Лесопилка тоже пришла в упадок: наёмные работники ушли искать золото. Территория вокруг лесопилки вскоре превратилась в первый горнодобывающий город Калифорнии – Колому. Уютный мир пал…
Зачинщик всего: журналист, бизнесмен и пройдоха – Сэмюэль Бреннан заслуживает отдельного внимания. Скоро у него была целая торговая сеть, крупнейшая в Калифорнии, с оборотом до 4000 $ в день (например, новый дом в Нью-Йорке можно было купить тогда за 2500 $). И Бреннана понесло: лопаты, приобретённые по 10 $, продавались по 500 $; сита, приобретённые по 4 $, продавались по 200 $; при этом цены умудрялись ещё и расти! Если две кирки у Бреннана сначала обменивались на две унции золота, то вскоре шли уже за четыре унции. А когда покупатели возмущались, Бреннан неизменно отвечал: «Это не цены растут, а золото падает – оно теперь повсюду!»
В результате Сэмюэль Бреннан стал первым миллионером в Калифорнии. Скупал недвижимость, занимался виноделием, инвестировал в банки, железнодорожные компании. Наконец, в 1853 году был избран сенатором штата Калифорния от города Сан-Франциско…
Будучи главой местных мормонов, Бреннан собирал с прихожан 10 % их доходов (десятину) на нужды церкви. Средства он должен был отправлять в штаб-квартиру церкви в штате Юта. Но не отправлял. Когда же к нему прислали священника, требуя отдать «деньги Господа», то он заявил: «Деньги Господа будут у меня до тех пор, пока не получу квитанцию, подписанную самим Господом!»
А потом…
Золотая лихорадка стала причиной роста преступности. Бреннан попытался быстро навести порядок, организуя отряды самосуда. В результате его отлучили от мормонской церкви по обвинению в причастности к убийству невиновного человека и нехристианское поведение. В 1870 году жена Бреннана потребовала развода из-за его постоянных измен. Суд постановил, что она имеет право на половину состояния, и отдать эту долю нужно только наличными. После чего Бреннану пришлось срочно продавать основные инвестиции – недвижимость по невыгодным ценам. Затем деятельный Бреннан неудачно переключился на земельные спекуляции в Мексике…
Известно, что в 1887 году, теперь уже бывший миллионер и сенатор штата Калифорния, дабы как-то свести концы с концами, торговал карандашами вразнос. А через два года Сэмюэль Бреннан умер. У него даже не осталось достаточно денег для оплаты своих похорон…
Дебаты
(золото против серебра)
Согласно Закону о чеканке монет от 1792 года, самым крупным номиналом в США, вплоть до 1849 года, являлся «Орёл» – 10-долларовая золотая монета. Наряду с ним в Законе предусматривался выпуск в золоте ещё двух номиналов: «Половина орла» – 5 $ и «Четверть орла» – 2,50 $. Ранний дизайн всех трёх монет, известный как «Голова в тюрбане», был разработан главным гравером Монетного двора Робертом Скотом (1745-1823). «Орёл» и «Половина орла» были введены в обращение в 1795 году, «Четверть орла» – год спустя, в 1796. Интересно, что на первых выпусках этого трио номинал не указан, зато было изображение гордой птицы (белоголовый орлан).
Хотя расширить линейку золотых номиналов пытались с самого начала. Ещё в 1791 году один из «отцов-основателей» и первый министр финансов США Александр Гамильтон предлагал чеканить однодолларовые монеты как в серебре, так и в золоте. Но Конгресс утвердил только серебряную однодолларовую монету. Если брать в расчёт местные выпуски, то первый золотой доллар был отчеканен в 1831 году на частном монетном дворе Кристофера Бехлера в Северной Каролине. Однако на государственном уровне ни один из других золотых номиналов, кроме установленных («Орёл», «Половина орла» и «Четверть орла»), Конгрессом не рассматривался вплоть до Калифорнийской золотой лихорадки…
Начиная с 1848 года, предложение на рынке золота США увеличилось настолько, что это прямо отразилось на серебре, которое вдруг резко подорожало. Дошло до того, что цена металла в серебряных монетах стала выше их номинальной стоимости, и теперь они активно шли на экспорт, утекая из страны. Выправить ситуацию могла лишь монетизация золотого потока. Так что выпуск золотой монеты в один доллар был предопределён. Но золото всё прибывало и прибывало на рынок. Огромное его количество сделало необходимым выпуск нового, особо крупного номинала для более эффективной конвертации золота в монеты.
В январе 1849 года конгрессмен Джеймс Айвер Маккей (1792-1853) представил законопроект о выпуске золотого доллара, который был передан в его комитет. После ряда дискуссий, Маккей внёс поправки в текст готового законопроекта, где теперь предусматривался также выпуск «Двойного орла» (20 долларов золотом). Конгрессмен написал об этом директору Монетного двора Роберту Паттерсону. Ответ Паттерсона был высокомерен и категоричен: «Против Двойного орла не может быть других возражений, кроме одного – в нём нет необходимости!» Конгрессмен понял намёк…
Опасаясь обострения противодействия, Маккей ускорил внесение в Сенат законопроекта с поправками. 20 февраля 1849 года Джеймс Маккей представил его на рассмотрение в Палату представителей. Дебаты начались в тот же день… Золотой доллар критиковали за то, что он будет слишком маленьким – значит, его будут часто подделывать, а при плохом освещении могут путать с мелочью… «Двойному орлу» авансом досталось, что он будет слишком большим, к тому же, сильно изнашиваться в обращении, отчего вообще станет слишком лёгким… Прижатый оппонентами Маккей не смог в ответ выдавить из себя ничего содержательного. В конце концов в сердцах заявил, что если никто не захочет новые номиналы, то и не надо – их просто не будут заказывать, а значит, и чеканить на Монетном дворе! Джозеф Ингерсолл, представитель штата Пенсильвания, язвительно отметил: «Директор Монетного двора Паттерсон – противник новых номиналов!» Круг замкнулся…
Думается, подобные дебаты больше нужны, чтобы джентльмены могли выпустить пар. Иначе как объяснить, что после всей уничижительной критики, прозвучавшей на дебатах, законопроект был сразу принят обеими палатами, причём с большим перевесом голосов.
3 марта 1849 года важнейший для страны законопроект о выпуске золотого доллара и «Двойного орла» был подписан 11-м президентом США Джеймсом Нокс Полком.
Три портрета
Первым и до сих пор крупнейшим национальным монетным двором США является Филадельфийский монетный двор.
Закон о чеканке монет от 1792 года, принятый Конгрессом, провозгласил создание Монетного двора США, который должен находиться в столице страны. На тот момент столицей совсем юных Соединённых Штатов была Филадельфия. И там, на месте заброшенной винокурни, в 1792 году был построен Монетный двор.
Важная деталь, в том же Законе были прописаны пять высших должностных лиц Двора: директор, главный чеканщик, главный гравер, оценщик и казначей. Назначение (как и снятие) на эти государственные должности утверждалось Конгрессом и подписывалось президентом США. То есть директор Двора не мог по своему усмотрению назначить или снять кого-либо из перечисленных выше! Приходилось считаться с Конгрессом. Поэтому расклад сил на Монетном дворе в большей степени был результатом политических игр и личных отношений.
В 1849 году на Филадельфийский монетный двор поступил заказ на создание и чеканку двух новых принятых золотых номиналов. Этот заказ до предела обострил конфликт, давно назревавший в недрах Монетного двора…
Роберт М. Паттерсон (1787-1854), шестой директор Монетного двора, был двойственной личностью. С одной стороны, он – уважаемый учёный: профессор математики, химии и натурфилософии. В разное время преподавал в Пенсильванском и Виргинском университетах. Наконец, он – президент Американского философского общества, не говоря уже о кресле директора Монетного двора… С другой же, это интриган, лжец и тонкий манипулятор, способный уничтожить талантливого человека ради личной выгоды. Впрочем, если смотреть со стороны под некоторым углом, окажется, что Паттерсон всё-таки джентльмен из общества, а значит, его подлостям вполне подойдёт определение «политические игры», которые он упоённо вёл во время создания «Двойного орла»…
Нужно сказать, на Филадельфийском монетном дворе бурно процветало «кумовство»: руководящие должности занимали друзья либо родственники директора Паттерсона, включая его «правую руку», главного чеканщика Франклина Пила…
Бенджамин Франклин Пил (1795-1870), главный чеканщик Монетного двора, личность тоже неоднозначная. Талантливейший механик, заслуги которого перед Монетным неоспоримы. Пил спроектировал и внедрил на Монетном дворе первый в США паровой пресс; сконструировал новую машину для вырубки заготовок из металлических полос (она без изменений оставалась в эксплуатации вплоть до 1902 года); усовершенствования Пила сделали возможным механическое копирование штемпелей… Список его достижений можно продолжать бесконечно. По сути, он максимально механизировал процессы на Монетном дворе. Но, как увидим позднее, интриги и жадность его погубили…
Джеймс Б. Лонгакр (1794-1869), главный гравер Монетного двора. Единственный, кто был «не из своих». Талантливый художник-портретист, чьи картины и гравюры были широко известны ещё до его работы на Монетном дворе. В 1844 году, после смерти прежнего гравера, Лонгакр был принят на эту должность благодаря поддержке сенатора от Южной Каролины Джона Кэлхуна, влиятельного политика, «истого южанина» и убеждённого рабовладельца. Директор недолюбливал политика-южанина, и связь с ним нового главного гравера была неприятна для Паттерсона, а значит, Пила и остальных. В результате, Лонгакр оставался чужаком на Монетном дворе, эдакой «белой вороной»…
Тайны монетного двора
После своего назначения на должность, открытый и честный Лонгакр обнаружил, что попал в осиное гнездо интриг и борьбы за власть.
Тон всему задавал Франклин Пил. Невероятно, но факт: главный чеканщик прямо на государственном Монетном дворе устроил свой частный бизнес по изготовлению медалей! Полный цикл – от разработки эскизов до чеканки, активно получая заказы на стороне. Среди клиентов были корпорации и даже одна пара, отмечавшая 50-летие свадьбы. Материал для чеканки использовался казённый. Правда, стоимость металла компенсировалась Монетному двору, но только после реализации выпущенных медалей. Разумеется, всё делалось с ведома директора Паттерсона и других сотрудников, большинство из которых, известно, друзья и родственники. А позже была доказана причастность директора Паттерсона к использованию остатков (обрезков) металла от основной продукции Двора для бизнеса Пила. Так что действовали они сообща.
Помимо сырья, использовались и другие государственные ресурсы в личных целях: рабочая сила, помещения и оборудование, в том числе редукционный токарный станок «Contamin». Этот станок требовался при изготовлении новых образцов и работал аналогично пантографу: большой оригинал (обычно, гипсовый или медный) в нём копировался с уменьшением до нужного размера – получался маточник (штамп с позитивным изображением), с помощью которого уже делались рабочие штемпели. Пока заказ на новые образцы не поступал, «Contamin» был не нужен – штемпели механически воспроизводились без его участия с уже имевшихся штампов. Поэтому Лонгакр использовал «Contamin» редко, хотя станок принадлежал его ведомству. Когда, наконец, Конгресс утвердил законопроект на выпуск двух новых образцов…
Директор Паттерсон открыто выступал против этих золотых номиналов ещё до принятия законопроекта. Вспомним его ответ конгрессмену: «Двойной орёл – просто не нужен!» Это при том, что государство остро нуждалось в данных монетах! Совсем не секрет, почему Паттерсон был против: госзаказ на новые образцы превращал неугодного Лонгакра в важную фигуру на Монетном дворе, отвечавшую за создание эскизов и штампов. А к тому времени Паттерсон хотел уже быстрее избавиться от Лонгакра – честный по натуре чужак становился помехой для их с Пилом бизнеса. Так интересы мелкого дельца в директоре взяли верх над государственным мужем…
Настал момент, когда станок «Contamin» с функцией пантографа понадобился Лонгакру для приготовления новых образцов. Это вызвало ярость Пила, которому станок постоянно был необходим для изготовления медалей – заказы шли – и он просто игнорировал распоряжения Лонгакра. Сейчас подобный саботаж важнейшего государственного заказа ради личной выгоды кажется абсолютно немыслимым! Но Бенджамин Пил считал себя слишком незаменимой фигурой для Монетного двора…
Создание
Большую часть марта 1849 года Джеймс Б. Лонгакр посвятил подготовке штампов для золотого доллара. Как он позже рассказывал, это стоило ему здоровья. Вот что он лично писал о своей работе: «Гравировка была необычайно трудоемкой и требовала очень тщательного и непрерывного труда в течение нескольких недель. Штампы и насадки для рабочих штемпелей я сделал в двух экземплярах, чтобы обеспечить их идеальную адаптацию к чеканному станку. У меня было желание выполнить эту работу в одиночку. Таким образом я мог своей работой ответить всем, кто сомневался в моих способностях. Результат, я полагаю, был удовлетворительным».
О, да! Результат был более, чем удовлетворительным: золотая маленькая монетка смотрелась просто великолепно!
Напряжённая работа над золотым долларом изрядно вымотала Лонгакра, и он попросил Паттерсона дать ему помощника. Естественно, директор отказал. А когда гравер пожаловался, что Пил монополизировал так нужный ему станок «Contamin», обиженный главный чеканщик вообще начал «вставлять ему палки в колёса» с молчаливого одобрения директора. Безусловно, Пил и Паттерсон рассчитывали, что если выполнение заказа Конгресса слишком затянется, нерасторопного гравера можно будет вполне обоснованно убрать с Монетного двора…
1: Работая над дизайном «Двойного орла», Лонгакр подготовил большую восковую модель новой монеты. Было дано указание передать эту модель Пилу, чтобы тот методом гальванопластики изготовил её медную копию, должную послужить оригиналом для создания штампа (путём уменьшения на станке «Contamin»). Но под чутким руководством опытнейшего Пила операция провалилась – восковая модель была уничтожена!
2: Однако Лонгакр, на всякий случай, успел снять с восковой модели гипсовый слепок, который подошёл для роли оригинала. Увы, слепок был не идеален – и стальной штамп вышел с изъянами. Пришлось его вручную дорабатывать гравировкой. Сложный и трудоёмкий процесс, но Лонгакр успешно с ним справился. На финальном этапе доработанный стальной штамп закаливали опять в отделе Пила. Как потом вспоминал Лонгакр: «К несчастью, штамп раскололся прямо в процессе закалки!»
Да, Бенджамин Пил знал толк в грязных играх, зарубив сразу две попытки создания образцовых штампов! Лонгакр предпринял третью попытку…
Помимо противодействия Пила, работе мешали плохое освещение и ядовитые испарения, проникающие прямо в кабинет главного гравера Монетного двора…
Знаменитый нью-йоркский медальер Чарльз Кушинг Райт, один из основателей Национальной академии дизайна (его называли «лучшим медальером Америки»), был другом Лонгакра. Узнав о его проблемах, Райт договорился с гравером Питером Кроссом, чтобы тот помог Лонгакру в работе над монетой. В ноябре-декабре 1849 года, следуя указаниям Лонгакра, Кросс закончил работу над аверсом (гербовая сторона), а сам главный гравер – над реверсом (сторона с «головой Свободы»). Монету они вручную отчеканили на медальном прессе. Пробник был готов!
22 декабря 1849 года директор Паттерсон написал министру финансов США Уильяму М. Мередиту (1799-1873), что штемпели подготовлены. Вложил в письмо отчеканенный экземпляр «Двойного орла» 1849 года и просил министра поскорее уведомить, когда можно приступать к массовой чеканке. Если присланная монета ему понравится, конечно…
Однако через два дня «проснулся» Бенджамин Пил: 24 декабря, увидев готовые штемпели, он сразу же их забраковал. По его словам, изображение «головы Свободы» слишком рельефно, чтобы полностью отчеканиться на паровом прессе Монетного двора. Кроме того, Пил утверждал, что из-за слишком высокого рельефа, две монеты не смогли бы даже вплотную сложиться друг с другом, или стопкой… (Как видно по дошедшему до нас экземпляру, это полная чушь). Но 25 декабря Паттерсон вдогонку отправил министру Мередиту второе письмо, с оговорками Пила, указав на непредвиденную задержку в работе…
Наступил 1850 год.
Лонгакру всё-таки пришлось переделать реверс «Двойного орла», где «голова Свободы» была исполнена уже в более низком рельефе, закончив его к 12 января. Но Бенджамин Пил в течение двух недель демонстративно не проверял работу гравера. А потом сразу отверг, заявив, что «голова Свободы» по стилю не вяжется с орлом, из-за чего сложно представить весь дизайн. И да – придётся снова переделать, изменив положение «головы Свободы»… Возмущённый Лонгакр обратился к директору, но тот даже ухом не повёл.
В начале февраля директор неожиданно зашёл в кабинет к главному граверу. Официальным тоном Паттерсон объявил, что администрация президента Тейлора (вступившая в должность в марте 1849 года) приняла решение об отставке Лонгакра, и призвал его как можно скорее подать в отставку…
Вместо этого, ошарашенный Лонгакр, поразмыслив, отправился в Вашингтон для личной встречи с министром Мередитом. 12 февраля они встретились – поговорили… Там вдруг выяснилось, что директор Паттерсон солгал самому министру финансов по целому ряду вопросов! Например, когда Лонгакр достал из кармана новенький золотой «Двойной орёл», Мередит искреннее удивился, полагая, что штемпели, с помощью которых он был изготовлен, сломались… Именно эта монета, из кармана Лонгакра, стала утверждённым образцом «Двойного орла».
На дворе стоял 1850 год, на монете: «1849» – чуть-чуть не успев к выпуску основного тиража, но тем самым обеспечив себе бессмертие…
Последствия
Лонгакр тогда сохранил место главного гравера. Хотя 1 апреля 1850 года Паттерсон вторично попытался его уволить, но тщетно… А буквально через год, в июле 1851 года, уже сам Паттерсон подал в отставку. Думается, среди причин можно выделить: никогда не вводите в заблуждение министра финансов – потеряете доверие! Вскоре и бизнес Пила сошёл на нет. Через три года «самый незаменимый работник» был уволен за прошлые (а возможно, и будущие) грехи – 2 декабря 1854 года главный чеканщик Бенджамин Франклин Пил с позором покинул Монетный двор.
Читая сжатую в абзац информацию, можно подумать, что главный гравер приложил руку к наказанию обидчиков. Ан нет – всё сделал ещё не отмеченный здесь инженер-механик Ричард Маккаллох! В 1846 году он начал работать плавильщиком на Монетном дворе. Не будучи «своим», как и Лонгакр, подвергался жёсткому давлению Пила. Но не выдержал и в 1850 году подал в отставку… В ноябре того же года бывший чиновник опубликовал в «New York Evening Express» статью, где утверждалось, что работники Монетного двора превратили его «в мастерскую для собственной выгоды». Началось вялое расследование… Паттерсон ушёл, Пил выстоял. Тогда 1 августа 1851 года Маккаллох написал лично президенту США, прямо обвинив Пила в «растрате государственных средств» и делая убийственный вывод: «Бенджамин Пил не соответствует занимаемой должности». Расследование ускорилось… Чем закончилось, мы знаем. Выходит, Паттерсон с Пилом не того опасались, совсем не того!.. Как можно догадаться, жизнь Джеймса Лонгакра на Монетном дворе с тех пор заметно улучшилась. Среди других его наиболее известных работ – цент с «головой индейца»:
Итог
«Двойной орёл» по праву является самой популярной золотой монетой на планете. Выпуск его продолжался в течение 83 лет: с 1850 по 1933 годы. За это время было отчеканено более 165 миллионов экземпляров! Для больших золотых монет 900-й пробы, весом 33,4 грамма тираж фантастический! Достаточно сказать, на чеканку «Двойных орлов» пошло 78% золота, использованного США для чеканки всех своих золотых монет с 1795 по 1933 годы.
«Двойной орёл» быстро стал излюбленным способом хранения денег, особенно для больших компаний и банковского сектора. Именно эти монеты участвовали в международных расчётах. Начиная с 1880-х годов миллионы «Двойных орлов» отправлялись в Европу в качестве оплаты международных сделок. Часто в тканевых мешочках по 250 монет (5000 $ за мешочек).
Не секрет, что массовый выпуск этого номинала стал одним из факторов превращения, по сути, захолустной страны «Дикого Запада», в индустриальную державу с передовой экономикой. Которая позже станет номером один в мире. И не удивительно, что первый пробный уникальный экземпляр монеты, сыгравшей важную роль в экономике США, да и всей мировой торговле с середины XIX века на протяжении восьми десятков лет (до отмены золотого стандарта) – самая вожделенная монета, особенно для сильных мира сего.
А теперь отмотаем немного назад… Когда директор Паттерсон отправил первое письмо министру финансов Уильяму Мередиту, с образцовой монетой внутри. Конечно же, Мередит получил это письмо и должен был представить на утверждение в Конгресс пробный экземпляр. Но буквально вдогонку получил и второе письмо от Паттерсона, отменяющее первое. Вполне естественно, Мередит стал ждать, пока не разрешится ситуация, до времени спрятав монету.
Спустя примерно две недели, Мередита навестил главный гравер Монетного двора. И для оправдания, что он справился с заказом Конгресса, Лонгакр прихватил с собой другой экземпляр «Двойного орла». Понятно, он отчеканил его единственно готовой парой штемпелей и не поставил в известность ни Паттерсона, ни Пила. Но когда? Либо непосредственно перед поездкой, либо сразу при изготовлении ещё первого образца на медальном ручном прессе. Зачем? Давление и интриги научили Лонгакра не только быть осторожным, но и дублировать свою работу. Вспомним его слова, когда он трудился над однодолларовой золотой монетой: «…Штампы и насадки для рабочих штемпелей я сделал в двух экземплярах, чтобы обеспечить их идеальную адаптацию к чеканному станку». Конечно же, не только для лучшего результата, но и на всякий случай – ведь Пил не дремал, успев неоднократно «показать зубы». В другой раз гравер по той же причине снял гипсовый слепок, продублировав восковую модель «Двойного орла», что, правда, не помогло. И сколько было «в другой раз» ещё таких дублей? Признаем, Лонгакр оказался прав: если бы не второй экземпляр «Двойного орла», он вряд ли сохранил бы место. Признаем также, что министр финансов Мередит получил второй экземпляр «Двойного орла» в частном порядке, и на руках у него оказалось два экземпляра. Один остался у министра, в качестве «сувенира» (по крайней мере, он больше нигде открыто не появлялся). Другой отправился на утверждение в Конгресс и стал «единственным Двойным орлом» 1849 года в Смитсоновском институте…
Официально, первая монета, отправленная Мередиту, не найдена. Что вполне логично: объявись она – как тут же, именем закона, будет конфискована. Ведь формально она принадлежит государству! Но… Есть информация, что в 1950-х годах (то есть спустя сто лет) она была у нумизматического дилера Уильяма Нэйджи, чей деловой партнёр Джон У. Хазелтайн приобрёл её у наследников Мередита. (Удивительно, что история имена двух владельцев сохранила!) В дальнейшем, Нэйджи якобы продал монету незнакомому частному лицу. Да, верим – причём совсем незнакомому: с которым однажды случайно пересёкся и сразу забыл, как тот выглядит! А наследники Мередита наверняка поклянутся памятью покойного предка, что ничего подобного вообще не могло случиться! С государством никто в здравом уме играть открыто в подобные игры не будет. Но для многих уже очевидно, что экземпляров «Двойного орла» 1849 года – два! И частая выверенная переоценка монеты – не что иное, как очередное неофициальное предложение. Слишком уж большое желание заполучить легендарную монету сейчас у многих богатых и влиятельных людей. Притом, нынешний владелец остаётся инкогнито. А предложение – лично для него…
«Stack‘s Bowers Galleries», старейший из действующих нумизматических аукционных и дилерских домов США (est. 1933), разместил на своём официальном сайте информацию:
«На сегодняшний день известно о существовании только одного «Двойного орла» 1849 года. Этот экземпляр считается самой желанной и ценной из монет США и является частью Национальной нумизматической коллекции Смитсоновского института. Другая золотая монета 1849 года номиналом 20 долларов будет оставаться подозрительной, пока ее не проверит эксперт по монетам. До проверки, любой «Двойной орел» 1849 года должен считаться копией или репликой, кроме экземпляра, что хранится в Смитсоновском институте».
Иначе говоря: мы точно знаем – «Двойной орёл» 1849 года только один, но если вдруг появится второй, надо бы его на всякий случай проверить…
P.S.
(ещё одна история)
В 1907 году дизайн «Двойного орла» был изменён с «Головы Свободы» Джеймса Лонгакра на «Шагающую Свободу» Огастеса Сент-Годенса.
1933 год стал последним для выпуска для этого номинала. Монета «Двойной орёл. Шагающая Свобода» 1933 года дважды проходила на аукционах. Во второй раз, 8 июня 2021 года, на аукционе Sotheby’s она была продана за пока рекордную для монеты на аукционе сумму – 18 872 250 долларов США (без учёта комиссии аукциона).
Из всего тиража «Двойных орлов» 1933 года (445 500 экземпляров) сохранилась мизерная часть, остальное ушло в переплавку по личному распоряжению президента Рузвельта. И только одна монета на сегодня считается легальной. В 1933 году король Египта Фарук I (1920-1965) лично связался с директором Монетного двора Нелли Т. Росс (назначенная в том же году, она стала первой женщиной, занявшей этот пост). Поскольку «Двойные орлы» 1933 года не поступили в обращение, Фарук просил эту монету для своей обширной коллекции. Росс благосклонно отнеслась к просьбе египетского монарха: королю выдали монету вместе с документами на вывоз. Так один экземпляр «Двойного орла» 1933 года на законных основаниях оказался в иностранной частной коллекции. Монета вновь всплыла на рынке в конце 1990-х годов, когда новый владелец, Стивен Фентон, привёз её в Нью-Йорк для продажи на аукционе. В результате, Фентона арестовали, монету изъяли и поместили в хранилище Секретной службы США во Всемирном торговом центре. Пока дело неторопливо шло в судах, «Двойной орёл» в 2001 году передали в Форт-Нокс. Это произошло незадолго до теракта 11 сентября, когда Всемирный торговый центр был полностью уничтожен… Наконец, между правительством США и Фентоном было достигнуто соглашение, по которому «Двойной орёл Фарука-Фентона», как его теперь называли, был продан на аукционе в 2002 году за 7,9 миллионов долларов, а сумма была поделена между ними пополам. Тогда же было принято условие, по которому все другие «Двойные орлы» 1933 года должны быть конфискованы и не продаваться на аукционах…
В 2003 году жительница Филадельфии Джоан Суитт Лэнгборд нашла десять «Двойных орлов» 1933 года в сейфовой ячейке, принадлежавшей её покойным родителям. Когда она отнесла их на оценку, все монеты были изъяты Министерством финансов США. Следователи утверждали, что отец Лэнгборд, Израэль Суитт, вступил в сговор с клерком на Монетном дворе, чтобы получить эти монеты. Лэнгборд подала в суд, надеясь их вернуть. Однако в июле 2011 года Федеральный суд постановил, что данные монеты являются собственностью правительства США.
Приведённые примеры говорят не столько о ценности нынешнего рекордсмена аукционных торгов, сколько о принципиальной позиции официальных властей США «держать и не пущать!». Ничего себе – «правительственный» сбор в 50 % за продажу легального экземпляра! Но не исключено, что позиция правительства переменится. Например, под давлением заинтересованных влиятельных лиц внутри самого правительства… Всё возможно, и тогда… «Двойных орлов» 1933 года уже известно больше десятка штук. Подавляющая часть из которых – конфискат, а сколько их ещё на руках?
Известный коллекционер Квентин Бауэрс (род. 1938) предполагает, что, несмотря на введённый Рузвельтом запрет выплат золотом, экземпляры «Двойного орла» 1933 года могли быть получены законным путём от кассира Монетного двора Пауэлла в обмен на «Двойные орлы» других годов. Отметим, что Уильям Хартман Вудин (1868-1934), министр финансов при Рузвельте, был коллекционером, писавшим книги по нумизматике. Известный дилер Уильям Нэйджи позже вспоминал, как при посещении секретаря Вудина, ему доверительно показали диковинку: пять «Двойных орлов» 1933 года. При этом секретарь заявил, что у них есть ещё несколько…
Ярослав Белоусов
Источник: altynnik.net