В коллекциях Отдела нумизматики Эрмитажа хранятся два медных жетона 1811 и 1813 гг., довольно близких по типу. На первом, соответствующем по размеру серебряному пятачку 1811 г., помещена надпись РОСС. ИЗОБРЂТЕНIЕ. СПБ. И. Н. Оборотная сторона отчеканена гербовым штемпелем пятачка 1811 г. со знаком минцмейстера Петербургского Монетного двора Ф. Г. (Федор Гельман). Второй жетон отчеканен на кружке для медной двухкопеечной монеты ее оборотным (гербовым) штемпелем 1813 г., а на лицевой стороне в венке из лавровой и дубовой веток размещена надпись РУСКОЕ ИЗОБРЂТЕНIЕ.И. Н.
Эти редкие жетоны были отчеканены в память замечательного изобретения Ивана Афанасьевича Неведомского на построенном им в 1810-1811 гг. и усовершенствованном в 1812 и 1813 гг., первом в мире рычажном прессе для тиснения монет. Неведомский создал свой станок на Петербургском Монетном дворе.
Изобретение Неведомского относится к числу таких, которые входят в «основной фонд» техники, способствуя ее дальнейшему развитию. До настоящего времени монетопечатающие машины во всем мире, в основном, сохраняют конструкцию, разработанную русским изобретателем около 140 лет тому назад. Изобретатель вполне основательно предсказал в 1811 г., что разработанный им новый принцип действия станка получит широкое применение во многих областях техники.
Изобретение не было счастливой находкой практика-механика. Сам И. А. Неведомский писал, что изобретатели, не вооруженные знанием теории, «нередко, руководствуясь ложными понятиями, принуждены бывают тщетно повторять не удачные свои опыты, в надежде произвести или невозможное, или возможное, но невозможными средствами». Конструкторская деятельность Неведомского основывалась на углубленной научно теоретической работе.
Наиболее раннее упоминание об изобретателе Неведомском сохранилось в переписке по поводу усовершенствованного им безмена, представленного по распоряжению Александра I на заключение Академии Наук в апреле 1809 г. «Изобретенное г. Неведомcким весовое орудие есть ни что иное, как безмен, где точка подпоры передвигается сама собою с одного места на другое», — писал академик Я. Д. Захаров, которому было поручено Конференцией Академии дать отзыв об изобретении. Неведомский внес ряд усовсршенствований в устройство безмена, придав ему более удобную форму и снабдив циферблатом, где одновременно обозначался вес в русских и иностранных единицах. Академик Захаров с похвалой отозвался о безмене Неведомского, отметив, «что его можно ввести в общее употребление и что изобретатель заслуживает честь и похвалу за счастливую свою выдумку»[1].
Машина для тиснения монет была последним изобретением Неведомского. В 1813 г., который обозначен на более позднем жетоне, изобретатель умер. Неведомский даже не назвал полностью свое имя на жетонах, хотя вполне сознавал значение изобретения, далеко выходившего за пределы узких интересов монетного производства. Гораздо более важным он считал указать, что изобретение принадлежит России.
Вскоре после первых опытов Неведомского над построенным им станком изобретением заинтересовался крупный деятель русской культуры А. Н. Оленин, первый директор Публичной библиотеки, впоследствии ставший президентом Академии художеств. Оленин предложил издать на его счет составленное изобретателем описание машины.
Книга вышла в Петербурге в конце 1811 г. на русском и французском языках под названием: «Описание новой машины для тиснения монет, изобретенной И. Неведомским». Французский перевод, озаглавленный «Description de la nouvelle mасhinе роuг battre la mоппоiе inventee par I. Nevedomsky», помещен после русского текста[2]. Книга снабжена тремя раскрашенными от руки чертежами. Один экземпляр книги И. А. Неведомскийпередал в Библиотеку Академии Наук через академика Гурьева, сделав на обороте форзаца дарственную надпись.
В связи с поступлением книги, имя Неведомского вторично было упомянуто в протоколах конференции Академии 15 января 1812 г.[3]
Ограничившийся инициалами А. О., к которым Оленин, как известно, часто прибегал, издатель говорит о себе в предисловии, что он является любителем механических искусств и некогда занимался делами по Монетному двору. Действительно, Оленин в течение нескольких лет был управляющим Петербургским Монетным двором (с 1797 г.), а в 1817 г. издал «Опыт о правилах медальерного искусства», где автор обозначен знакомыми нам инициалами. В предисловии к книге Неведомского далее указывается, что перевод делал сын издателя. На титульном листе второй части книги, содержащей французский текст, обозначены инициалы переводчина N …..О ….. (Nicolas Оlеnin). Николай Алексеевич Оленин всего через год после выхода в свет его перевода погиб в Бородинском бою.
В закругленных фразах предисловия Оленина звучит какой-то заискивающий, неприятный тон, когда он говорит о «досужих иностранцах», которые будут судить об изобретении. Однако не в этом значение выступления Оленина. Своим изданием он документально засвидетельствовал приоритет русской науки в важном разделе теоретической механики и станкостроения, и в этом его бесспорная заслуга.
Неведомский рекомендовался в посвящении своего труда любителям механики как «Владимирской губернии Муромского уезда помещик»[4] и сообщил о себе в начале книги, что служит в Санкт-Петербургском монетном департаменте, хотя и «не был употреблен по механической части». Следовательно, в 1811 г. он не был механиком по занимаемой должности. Из одного документа 1817 г. мы узнаем, что в 1812 г. Неведомский имел чин «обер-гиттенфервальтера»[5], соответствовавший 8-му классу гражданской службы (коллежский асессор)[6].
В указателе имен, подготовленных для Биографического словаря Русского Исторического общества, говорится, что Иван Афанасьевич Неведомский был механиком при Санктпетербургском Монетном дворе[7]. Если это указание вполне точно, то должность механика Неведомский мог занять не ранее 1812 г. В самом словаре статья о И. А. Неведомском отсутствует.
Первое десятилетие XIX в., когда Неведомский работал на Монетном дворе, было временем больших важных новшеств для последнего.
Открытый Петром Великим в 1724 г., Монетный двор до конца ХVIII в. теснился в крайне неудобных помещениях-казематах Трубецкого, а позже и Нарышкинского бастионов Петропавловской крепости, в ожидании перевода в более приспособленное для производственных целей помещение.
С середины ХVIII века непрерывно сменяли друг друга различные проекты реорганизации. Бесконечное ожидание решительных перемен тормозило технический прогресс Монетного двора, и к концу ХVIII в. он сильно отстал От других монетных дворов России, несмотря на то, что ему в столице приходилось решать гораздо более сложные задачи, чем им. Большинство русских монетных дворов в ХVIII в. пользовалось энергией воды. Но в тесных и сырых казематах бастионов Петропавловской крепости все механизмы до конца ХVIII в. приводились в движение либо руками самих рабочих, либо конными топчаками.
В 1799 г. начал работать оборудованный построенными в России паровыми машинами и станками временный Монетный двор в здании Ассигнационного банка на Садовой улице, а с осени 1805 г. возобновилась работа Монетного двора в крепости, где во вновь выстроенном здании были установлены английской фирмой Болтона паровые машины и усовершенствованные монетопечатающие станки системы Дро[8].
Неведомский был свидетелем особенно резкого перелома в технике монетного дела, поскольку в Петербурге сила пара пришла на смену чрезвычайно отсталого «силового хозяйства», восходившего к петровским временам.
Чтобы доказать преимущества своего изобретения, Неведомский начал с Описания устройства болтоновских станков системы Дро. Силовых установок Болтона Неведомский почти не касался. Однако из его книги мы узнаем, что машина, приводившая в движение печатные станки, была паровым воздушным насосом. Подробное ‘Описание станков Дро и их пневматического привода позволяет составить представление ‘О производственном процессе на Монетном дворе в начале XIX в. в части чеканки монет. Кроме того, у Неведомского имеется указание, что и прорезка кружков производилась тогда воздушными прессами.
Станок, чертеж которого приложен к книге Неведомского, был изобретен Дро в 1786 г. и быстро получил применение на монетных дворах Европы, заменив прежние медленно действовавшие станки, где кружки подкладывались под штемпель и снимались руками рабочих. Согласно указанию Неведомского на Монетном дворе пользовались и ручными станками, в случае остановки паровой машины, а также для печатания крупных медалей и для перевода штемпелей с маточников.
Станок Дро, как и бывшие до него станки, состоял из вертикально поставленного винта, вращаемого воротягой с грузами на плечах. Использовав силу отдачи винта при ударе, Дро изобрел автоматически действующий прибор, подкладывающий и снимающий монеты, а также разъемное кольцо, которое одновременно с печатанием обжимало монетные кружки, нанося насечку или отпечатывая буквы на кромке монеты[9]. Неведомский отметил, что доставленные Болтоном станки не имели последнего приспособления, и поэтому в Петербурге монеты гуртились на особых станках.
Чтобы приводить в движение одновременно несколько печатных станков, Дро приспособил начальную форму паровой машины — откачивающий насос — посредством пневматической передачи его энергии нескольким поршням. Атмосферное давление вжимало поршни в их цилиндры, сообщавшиеся с баллоном, из которого насос откачивал воздух. Ход 9 поршней сообщал движение воротигам 9 автоматов Дро. Когда поршень достигал нижнего положения, заслонка автоматически отключала поршневый цилиндр от баллона, а противовес тотчас возвращал поршень в исходное положение. При этом заслонка открывалась и поршень снова устремлялся вниз. Неведомский считал, что пневматический аппарат Болтона был устроен по принципу гидравлического пресса Паскаля.
Таким образом, конструкция печатного станка, восходившая к ручному, мануфактурному периоду, вызывала сохранение наиболее отсталой, примитивной формы парового двигателя.
Монетный станок Дро с пневматической передачей. Чертеж из книги И.А.Неведомского
«Заметить можно, — говорит Неведомский, — что изобретение г. Дроца (Дро) состоит токмо в приспособлении воздушного снаряда и других новых механических частей к давно уже известному способу действия силы винтовых машин». Что касается пневматической передачи, о которой Неведомский сказал несколько учтивых слов, то его истинное отношение к ней видно из того, что одним из основных преимуществ своего станка он считал ее полное устранение.
Закончившееся в те годы переоборудование Монетного двора позволило Неведомскому не только изучить новые машины, но и «рассмотреть сложение ручных станов и прежних молотовых снарядов, коих остатки в большом виде и в моделях до сего времени сохранилися» .
Задумавшись над эволюцией техники монетного дела, Неведомский пришел к выводу, что «историю усовершенствования сих способов можно разделить на три главные эпохи, из коих первая есть употребление вертикальных ударов или ускорительного действия падающих тел; вторая — винтовой натиск посредством горизонтального удара воротяги; третия — действие одного натиска посредством сложных рычагов». Третья «эпоха» и составляла сущность изобретения, и оно, действительно открывало новую эпоху в монетном производстве.
«В моем изобретении я не имел в виду ничего, кроме умственных предположений». Так выразил Неведомский ту мысль, что он был свободен от силы привычки, связывавшей Дро, и исходил из строго научного расчета. А. Н. Оленин в своем «уведомлении от издателя» высказал предположение, что изобретение Неведомского «основано на самом механизме человеческого тела, в котором сильное действие рук и ног подало, может быть, первую мысль к составлению сложных рычагов». Но сам изобретатель объяснял ход своей мысли проще.
В его идее сочетались историческое рассмотрение ранее существовавших механизмов и физико-механический анализ их действия с собственным практическим опытом, приведенным в систему глубоким изучением теории. «Соображая действие всех сих машин, по склонности моей к механике, вздумалось мне испытать совершенно новый и необыкновенный способ действия силы посредством сложных рычагов, который за несколько лет изобрел я, живучи в моих деревнях, и употреблял для поднятия мельничных жерновов и действия насосов в Монетном же департаменте при подъеме больших весов. Основываясь на математических истинах, сей способ показался мне весьма выгодным». Указанный ход мысли и побудил изобретателя дать критический разбор существовавшей техники, прежде чем изложить сущность своего изобретения.
Неведомский сам указывал, что он более года трудился над изготовлением своей машины. Следовательно, разработка ее первого эскиза должна относиться, по крайней мере, к 1810 г. Приняв во внимание, что постройке станка предшествовало изготовление его модели, можно считать, что к работе над своим автоматом Неведомский перешел в 1809 г., тотчас, как закончил дело со своим прошлым изобретением. Общая же идея конструкции, по его же словам, сложилась еще прежде, до службы в Петербурге, когда он устраивал насосы, «живучи в деревнях».
Начиная от первых своих деревенских опытов, изобретатель чрезвычайно целеустремленно работал по применению рычага в различных областях техники. Сопоставление даже немногочисленных наших сведений позволяет наметить привлекательный облик неутомимого труженика, для которого жизнь была непрерывным исканием нового. Можно не сомневаться, что высказанное в книге Неведомского его намерение отдать все силы усовершенствованию станка было подлинной программой действий. Внесение (на отдельном листе) ряда уточнений и более четких технических формулировок в книгу уже после того, как она была напечатана, говорит о высокой требовательности автора к себе. Язык Неведомского точен и прост и может представлять интерес в терминологическом отношении. За редкими исключениями все технические термины в книге русские.
Рычажный монетопечатающий станок И.А.Неведомского 1811 г. и его основные узлы. Чертеж из книги И.А.Неведомского
Описание изображенного на чертеже станка Неведомского сопровождается разносторонним анализом его действия, выраженным в ряде формул, расчетов и в особой схеме при чертеже. Как настоящий новатор Неведомский рассчитал и разработал не только принцип взаимодействия коленчатого вала и сложных рычагов, производивших нажим штемпеля, но и новую конструкцию других узлов станка — устройство верхнего штемпеля, работающую от коленчатого вала автоматическую подачу кружков под штемпель, сбрасывание в приемник готовых монет и механизм клинового устройства, регулировавший силу штемпельного нажима, наконец, остановку и пуск станка.
Созданный Неведомским прибор для подачи и уборки кружков, основной частью которого являлся вращающийся диск с гнездами, совершенно по-новому решал задачу автоматизации подачи. Простотой устройства и безотказностью в действии он намного превосходил сложную и капризную снималку Дро. Не менее важное значение имела возможность настраивать каждый станок на определенную силу натиска. Станки Дро совершенно не располагали этой возможностью, и сила натиска во всей свите станков, присоединенных к пневматическому аппарату, целиком зависела от режима последнего.
Неведомский математически рассчитал свой первый опытный станок на силу человека, вращающего рукоять вала. На этом-то станке в 1811 году был отчеканен первый тоненький жетон. Ширина чугунного стана станка не превышала 0.304 м (1 фута), при почти такой же высоте, диаметр махового колеса был около 1 м.
В 1811 г. Неведомский, публикуя свое изобретение, понимал, что его машина является лишь первой проверкой замысла и «без сомнения подвержена будет некоторым частным переменам при устройстве оной в большом виде». Контуры будущего станка уже намечались изобретателем в специальном разделе книги, посвященном математическому расчету увеличения силы натиска при изменениях размеров рычагов.
Неведомский был убежден, что его машина далеко оставляет позади сложную, неравномерно действующую и реагирующую на малейшую неисправность пневматической передачи машину Дро. Преимущества своего станка Неведомский изложил следующим образом:
«1. Простота отделки рычагов в сравнении с винтом и удобное приложение их к верхнему штемпелю.
«2. При действии винтовых печатных машин сила штемпельного натиска сопротивлением постепенно уничтожается. Напротив, сложными рычагами увеличивается до бесконечности, каковое увеличение силы весьма выгодно противополагается увеличению сопротивления печатаемого кружка.
«3. Безопасность штемпелей от раздробления по причине определительной глубины их натиска. Посредством сей же определительности и самые монеты, быв равномерно сжимаемы, получат одинаковую плотность, а гуртик может всегда сохраниться в надлежащем его виде.
«4. Поелику действие отбоя или отражения не происходит в противную сторону, как при винте, но ускоряет движение махового колеса, следственно и без воздушного снаряда можно произвести то же, что Дроцовыми машинами, да и с большею еще скоростью ..
«5. Нет никакой надобности в больших укреплениях машины к строению, в коем она находится, ибо сила не выходит из пределов печатного станка, а отражение не может причинить большого потрясения, почему и нетрудно устроить таковые машины передвижными, чего однакож ни с какими доныне известными способами печатания монет произвести невозможно.
«6. Весьма удобное приложение силы к коленчатому валу, как то: посредством рукоятки, зубчатых колес и. проч.
«7. Простота утверждения и установки верхнего штемпеля.
«8. Легкий способ накладывания кружков на штемпель, вследствие чего многие неудобсгва при печатании мелкой монеты отвращаются.
«9. Движимость нижнего штемпеля, отчего весь сложный механизм кольца, в Дроцовой машине находящийся, заменяется двумя простыми рычагами, а сверх того нет никакой надобности делать длинные шейки у нижних штемпелей.
«10. Употребление нониуса (прибор для регулировки напряжения, —И. С.) с большими выгодами сопряженное, которое при печатании медалей и переводе штемпелей может быть нарочито полезно .
«11. Знатное уменьшение трения во всех частях машины.
«12. Сбережение расходов на деревянное масло.
«Сверх описанных выгод, -заканчивает Неведомский, -должен я сказать, что просгота обработки и сложения всех частей в изобретенной мной машине составляют немалые преимущества, особенно потому, что построение оной можно произвести по крайней мере в несколько раз меньшими издержками и гораздо с большей поспешностью, нежели построение …. Дроцовых машин, с приспособлением воздушного снаряда, коих содержание требует не токмо великих расходов, но и для управления оными нужны искусные и довольно приобыкшие люди» .
Неведомский верил, что его изобретение прежде всего получит применение в России. Недаром на жетонах он назвал его русским изобретением. «Почитаю своим долгом сделать известным ученому свету сие новое изобретение, дабы ускорить его усовершенствование и подать случай для приспособления его к другим механическим производствам. Вот истинная цель моего сочинения», — говорит Неведомский.
После издания книжки Неведомский продолжал работать над усовершенствованием станка, стремясь повысить его мощность. Он перешел к более толстым и крупным кружкам. Из отчета, составленного начальником Монетного двора, Эллерсом, в 1817 г., известно, что в 1812 г. Неведомскому был выдан 1 пуд 2 фунта двухкопеечных кружков, «для опытов на деланной им печатной машине его изобретения», а после смерти Неведомского в наличии оказалось около 38 фунтов кружков[10]. Отлично отпечатанные жетоны 1813 г. свидетельствуют, что изобретатель достиг полного успеха и на втором этапе работы.
Смерть, прервавшая труды Неведомского в 1813 г., избавила его от горького разочарования, которое готовила ему суровая и неприглядная действительность царской России. Невольно волнует эпиграф книжки Неведомского, помещенный издателем на титульном листе русского текста по-гречески, а французского — по-латыни, и повторенного по-русски и по-французски в «уведомлении»: Нет пророка в отечестве своем. Эпиграф оказался пророческим. Напрасно писал А. Н. Оленин, смягчая обличительный смысл эпиграфа, что приведенные слова не могут относиться «в просвещенные наши времена» к тому, «кого одарила природа отличными способностями и кто имел случай сии способности усовершенствовать учением». Ни изобретение, ни книга, ни сочувствие Оленина не спасли от забвения имя Неведомского в «просвещенные времена» Александра 1.
В 1809 г., когда Неведомскому удалось каким-то образом обратить внимание царя на свой безмен, к последнему был проявлен бурный, хотя и вполне бесполезный интерес. Министр внутренних дел лично препроводил безмен к Министру просвещения. Последний со своим письмом отправил его Президенту Академии Наук Н. Н. Новосильцову. Непременный секретарь Академии Н. И. Фус представил безмен Конференции, и Конференция Академии занималась им на трех заседаниях подряд, поручив составление отзыва сперва академику Крафту, а затем Захарову.
Судьба станка Неведомского сложилась совсем иначе.
«Русское изобретение» не заинтересовало ни начальника Монетного двора Густава Эллерса, ни правительство, ни Академию Наук. Изобретение не было отмечено в повременных изданиях начала XIX в., хотя издававшийся в то время Академией «Технологический журнал», в котором значительное участие принимал академик Захаров, вполне мог бы заинтересоваться новой машиной.
На тернистом пути изобретательства в дореволюционной России И. А. Неведомский разделил судьбу своих предшественников — Ивана Мокеева и Ивана Маркова, пытавшихся улучшать денежное дело. За 70 лет до Неведомского москвич Мокеев пытался внедрить в производство. изобретенные им стоячие складные изложницы.
Признав его новшество «вредной инвенцией», возглавленная И. Шлаттером комиссия прямо указала ему, что за границей нигде так не делают, как он придумал. Это было в 1739 г. Более чем через сто лет складные изложницы пришли в наше монетное дело из-за границы как английское изобретение.
Для И. Маркова, работавшего на Петербургском Монетном дворе, дело чуть не обернулось совсем скверно. В 1760 г., развив идею Мокеева, он сумел ввести в производство изобретенные им разливочные станы, снабженные каждый 50 складными железными изложницами. Все тот же Шлаттер погубил и его изобретение и только «монаршая милость» Екатерины II в 1762 г. избавила Маркова от уплаты всех затрат на постройку станов[11].
Были и другие предшественники у Неведомского на поприще изобретательства в области монетного дела. В восьмидесятых годах XVIII в. на Екатеринбургском Монетном дворе, чеканившем медную монету, занимались усовершенствованием существующих и конструированием новых машин мастер с. Углев, гиттенфервальтер С. Ярцев, рабочий Ф. Коковин[12]. Особенный интерес представляют труды машинного подмастерья Костричкина, который вместе со своим сыном неутомимо работал над созданием ряда новых по их конструкции станков. В числе его изобретений была вододействующая печатногуртильная машина, работавшая «помощию кривого шипа». За несколько лет до изобретения Дро Костричкин объединил в одном станке операции тиснения и гурчения монет, причем, как и Неведомский, пошел по линии полного отказа от старого принципа устройства винтовых прессов.
О каких-то исканиях в области техники чеканки монет свидетельствуют и хранящиеся В Эрмитаже безыменные жетоны XVIII в. с надписью «опыт тиснения». Судя по особенностям помещенного на них изображения (орел с пушкой в когтях), можно предполагать, что эти опыты относятся к Сестрорецкому Монетному двору, который во второй половине ХVIII в. занимался переработкой в монету меди из выбракованных, устаревших и трофейных медных пушек. Лишь случайные, отрывочные указания сохранились о таких исканиях. Точно так же было забыто и изобретение И. А. Неведомского.
Проявляя полное равнодушие к изобретательской мысли в России, правительство Александра I и его преемников готово было обласкать любого иностранца, обратившегося к нему со своим — и даже не со своим — изобретением. В 1829 г. Николай I одобрил решение министра финансов, графа Канкрина, о затребовании через российского посланника в Вене от обратившегося к последнему механика Гербста чертежей или моделей предложенных им русскому правительству штемпелерезного и печатного станков нового устройства. Гербсту, помимо сохранения изобретения втайне, было гарантировано солидное вознаграждение на тот случай, если сделка с ним даже не состоится[13]. Это происходило в то время, когда станок Неведомского уже применялся на многих заграничных монетных дворах.
Не обрадовала бы Неведомского удивительная судьба его изобретения за пределами России. Там очень быстро нашелся «досужий иностранец», который беззастенчиво присвоил русское изобретение, воспользовавшись книгой и чертежами Неведомского. В 1818 г. началось триумфальное шествие по Европе станка Неведомского — под названием ульгорновского станка. С иностранной маркой его охотно приняло и царское правительство в России.
Гойер, биограф немецкого фабриканта Дитриха Ульгорна (1764-1837), сообщив о первых шагах своего героя в Бокгорне (Ольденбург), где он получал почетный пенсион от местного герцога, рассказывает, что перебравшийся впоследствии в Гревенбройх (Рейнская провинция) Ульгорн занялся сперва текстильным производством, а затем и текстильным машиностроением, достигнув известного успеха. С большим подъемом Гойер продолжает: «Еще большим успехом осчастливила его открытая в 1817 г. машина для тиснения монет и медалей, которую должно признать первою машиной этого рода. Она автоматически распространяла все движения и видоизменения сил от одного места и привела чеканку к дотоле неизвестному еще совершенству»[14].
Действительно, «открытие» книги и чертежей Неведомского осчастливило Ульгорна. Машина получила всеобщее распространение. Первая была установлена в Дюссельдорфе уже в 1818 г.; в 1820 г. машины его постройки были введены на Берлинском Монетном дворе, а в 1870 г. построенные его заводом станки работали на 38 монетных дворах мира[15], в том числе и в Петербурге.
Наглость Ульгорна возрастала соразмерно успеху. В связи с продвижением его станков в Англию, в 1828 г , он рискнул выпустить медаль. Рассудительный немец еще не рискнул поместить на ней свое имя или хотя бы даже инициалы, но впрочем, украсил ее прусским гербом. Рекламная медаль вороватого героя чистогана выглядит как мерзкая карикатура на жетоны Неведомского, где так безыскуственно нашла выражение скромность русского человека, думавшего о достоинстве отечества, а не о своих выгодах.
Сын и наследник «изобретателя», Г. Ульгорн, в 1876 г. увековечил память о родителе медалью по случаю выпуска 200-го станка. На ней «изобретение» представлено уже по всей красе.
Некрасивая история с присвоенным изобретением уже давно была отмечена. В 1883 г. работавший на Петербургском Монетном дворе инженер Н. П. Фоллендорф, возвратясь из заграничной командировки, выпустил книгу «Современное состояние монетного дела в России и в Западной Европе». Отметив повсеместное распространение рычажных станков систем Ульгорна и Тоннелье, он прибавил: «Kaк Ульгорн, так и Тоннелье одолжены своими машинами русскому изобретателю г. Неведомскому, по модели которого изготовлен был первый рычажный печатный станок в 1811 г., о чем, впрочем оба иностранных изобретателя умалчивают»[16].
В 1841 г. Неведомский в третий раз попал в поле зрения Академии Наук. Непременный секретарь П. Н. Фус, сын Н. И. Фуса, некогда занимавшегося безменом Неведомского, обратился к начальнику Монетного двора, генерал-майору Эллерсу, с письмом, в котором говорилось: «В некоторых коллекциях российских монет встречается небольшой серебряный или медный жетон с изображением на одной стороне Российского императорского герба и 1811 года, на другой же слов: «Росс. Изобретение СПБ. И. Н.». Таковый же жетон, не многим более, был выбит в 1813 году. По поручению Академии, честь имею обратиться к вашему превосходительству с покорнейшей просьбой уведомить меня, по случаю какого Российского изобретения выбиты сии жетоны и действительно ли они относятся до изобретения, будто бы чеканки монет? Где можно найти сведения о сей машине; была ли она в употреблении когда-либо, и та же ли это машина, может быть усовершенствованная, по поводу коей в 1813 г. выбит вновь тот же жетон большей величины. О буквах И.Н. уверяют, будто бы они означают имя изобретателя той же машины. Действительно ли это так и какое было настоящее его имя?»[17] Из области практической механики живое дело Неведомского явно переместилось в область нумизматических интересов.
Эллерс поручил подготовить ответ подполковнику Чадову, управлявшему Медальной палатой.
22 января 1841 г. Чадов писал: «При делах Медальной палаты никакого сведения не имеется о серебряных и бронзовых жетонах, выбитых в 1813 г. Но старший медальер, Федор Лялин, говорит, что В 1812 и 1813 г. находился на Монетном дворе механик Иван Неведомский, который сделал свой печатный стан для печатания монеты, почему для пробы были делаемы штемпеля в 1, 1/2 и 1/4 копейки; на одной стороне были слова СПБ. ИН., на другой различные изображения, на 1/2 коп. орел; но когда Иван Неведомский помер 1813 г., куда поступили и запечатанные кружки, и штемпеля, ничего не знает Лялин»[18].
Слова Ф. Лялина дают основание предполагать, что в 1812 г. И. А. Неведомскому удалось сменить работу департаментского чиновника на работу инженера.
В Архиве Академии Наук не удалось разыскать ответ Эллерса; вероятно после смерти Фуса письмо затерялось. Нет каких-либо упоминаний об изобретении и в протоколах Академии за 1840 и 1841 гг. Поскольку Эллерс, заведовавший Монетным двором с 1803 г., не мог не знать Неведомского, о котором он упоминал в своем отчете за 1817 г., его ответ мог бы, хоть в небольшой мере, пополнить имеющиеся сведения о забытом русском изобретателе.
Рапорт Чадова показывает, что на Монетном дворе память о Неведомском в 40-х годах почти изгладилась, хотя, по указанию Фоллендорфа, подлинный станок Неведомского долго сохранялся в разобранном виде в кладовых, а после его уничтожения в 1864 г. оставалась еще деревянная модель станка[19]. Между тем, как уместно было бы вспомнить об И. А. Неведомском именно в 1840 г., когда на Монетном дворе устанавливались привезенные из-за границы ульгорновские рычажные монетные прессы![20] Ими заменяли установки Болтона-Дро, разбор недостатков которых и побудил в свое время Неведомского заняться разработкой своей машины.
Десятки и сотни жизней русских изобретателей, делавших гениальные открытия в невыносимой обстановке тупого равнодушия, если не враждебности к ним со стороны правительства, правящей верхушки и казенной науки в царской России, являются поразительными по силе своей убедительности свидетельством непобедимых творческих сил русского народа.
Примечания.
- Архив Академии Наук СССР. ф. 1, опись 2-1809, №№ 130 и 181; ф. 1, опись 1a, .№ 20. Протоколы Конференции Академии за 1809 г., № 11, 12 апреля, § 130; № 13, 26 апреля, § 165; № 14, 3 мая, § 181.
- Упоминания о книге: В. Сопиков. Опыт Российской библиографии, ч. IV, СПб., 1816, № 7692; Л. Смирдин. Роспись российским книгам для чтения из библиотеки Александра Смирдипа, СПб., 1828 № 4051; В.Н. Рогожин Указатель к опыту российской библиографии В. С. Сопикова, СПб., 1908, стр. 159.
- Архив Академии Наук СССР, ф. 1; опись 1а, № 23, протокол № 2, § 16.
- B 50-x годах XIX в. в селах Захарове и Березове Владимирской губернии упоминаются дома помещицы Невсдомской. — К. Тих о м иров. Статистический список паселеттпых местностей Владимирской губернии, Владимир, 1857.
- Монеты царствования Александра I, изд. в. кн. Георгия Михайловича, СПб., 1891, док. №73.
- Г. И. Спасский. Горный словарь, т. II, М., 1842, „Обергиттенфервальтер». Руководящий персонал Монетного двора и ведавшего им Монетного департамента Министерства финансов относился к чинам горного ведомства.
- Сборник имп. Русского Исторического общества, т. 62. СПб., 1888. Азбучный указатель, ч. II, стр. 60.
- И. Г. Спасский. Петербургский Монетный двор от его возникновения до начала XIX века. Л., 1949.
- Биографический словарь, изд. бр. Дидо (Nouvelle biographie generale Didot freres, вып. 14), Париж, 1855, стр. 813.
- Монеты царствования Александра I, док. № 73. — Расчет показывает, что жетоны 1813 г. могли быть отчеканенными в меди в количестве, не превышавшем 100 экземпляров, чем и объясняется иь большая редкость.
- И. Г. Спасский. Петербургский Монетный двор.
- Монеты царствования Екатерины II, т. I, СПб., 1894 №№ 263, 294, 298, 299, 323.
- Ленинградский Центральный Исторический архив, ф. 560, опись 3, № 450.
- Биографический словарь (Allgemenine deutsche Biographie), т. 39, Лейпциг. 1895, стр. 167.
- Там же, стр. 167—168.— Словарь медальеров Форрера (L. F о гr e r. Biographical dictionary of medallist), т. VI, стр. 160).— Французский инженер Тоннелье после 1834 г. внес некоторые изменения в первоначальную «ульгорновскую» конструкцию ( Форрер, ук. соч., стр. 81).
- H. П. Фоллендорф. Современное состояние монетного дела в России и в Западной Европе. СПб., 1883, стр. 42.—Инженер Неведомский как изобретатель действующих доныне станков для чеканки монетных кружков назван в 40 томе Большой Советской энциклопедии (1938), статья „Монетное дело».
- Монеты царствования Александра I, док. № 73, примечание.
- Там же.
- H. П. Фоллендорф, ук. соч., стр. 42. — До наших дней, к сожалению, модель тоже не сохранилась.
- Монеты царствования Николая I, СПб., 1890, стр. 5.— H. П. Фоллендорф, ук. соч., стр. 42.
И.Г.Спасский
«Изобретатель Неведомский». К 225-летию Монетного Двора. Государственный Эрмитаж, Ленинград, 1949 г.