В 1990 г. под эгидой Д. С. Лихачева возникла национальная культурная программа «Возвращение забытыx имен». Отдав летом дань памяти Св. Сергию Радонежскому, в декабре организаторы программы устроили в Москве вечер, посвященный П.В.Зубову (1862-1921), как меценату и благотворителю. Было много докладов о нем, как химике и музыканте, нумизмате и попечителе о бедных и т.д.
Некоторые из этих докладов были затем опубликованы, и вообщее о П.В. Зубове за последние годы ннаписано немало. Был на том вечере поставлен и мой доклад, название которого сохранила настоящая публикация. Доклад тогда я начал со следующих слов, поясняющих особенности его содержания, стиля и лексики, что cохраняет значение и для статьи: «Когда в сонме воздающих даже самую заслуженную хвалу кому-либо ты выступаешь пятым, то, наверное, надо быть рожденным на Востоке, чтобы тебя услышали. А я челвек нордический, и мне не остается иного, как пойти на риск и уклониться от научных и иных канонов. К тому же тема «собирательство» — безбрежна, а о каждом упоминаемом далее имени можно рассказывать часами или написать монографию, тогда как в моем распоряжении только минуты, т.е. несколько страниц». Из этих страниц и родилась, претерпев за почти десять лет небольшие изменения и сокращения, эта статья, видеть которую напечатанной хотят многие из тех, кто слышал мой доклад в 1990 г. или слышал о нем.
Главной слабостью и, думаю, в то же время сильной стороной в практических делах у П.В. Зубова (далее П.В.) было собирательство — по преимуществу нумизматическое, если не считать книжное, что есть просто признак наличия культуры у всякого человека. Именно ипостась собирателя наиболее прочно внесла его имя в историю Отечества нашего и Москвы, что предсказал еще в 1921 г. его друг А.В. Орешников, К его словам нельзя не прислушаться, ведь он, по свидетельству академика С.А. Жебелева, был «человеком принципиальным, всякие попытки склонитъ его на компромис [так раньше писали. — М.Г.] были вара не обречены на неудачу». И вот Орешников пишет 12 июля 1921 г. в Эрмитаж А.А. Ильину о похоронах П.В.: «Его нумизматическое собрание, систематически подобранное и переданное бескорыстно в пользование государству, сохранит в истории русского просвещения его имя. Царство ему Небесное».
Собирательство древностей российских — рукописей, старинных предметов быта и хозяйства, церковной утвари и икон, а также других произведений искусства и ремесел вообще сделалось ко второй половине XIX в. как бы одной из национальных черт просвещенных русских. Оно захватило к тому времени не только людей большого и среднего достатка, но стало не чуждым часто и людям малоимущим, заменяя иногда некоторым из них и семью, и дело. Бесспорно, душой такого собирательства оставалась Москва, хотя тысячи и тысячи собирателей жили в больших и малых городах и множестве поселении тогдашней России. Круг собирателей, в том числе и нумизматов, в Петербурге был более аристократичным и если не совсем замкнутым, то каким-то «холодным», чопорным, как многое в северной столице. В Москве же мир собирателей почти изначально был заметно разночинным, «широким», как все в первопрестольной, и как бы открытым для всей России (особый московский круг ревнителей российской старины в конце XIX в. довольно хорошо освещен в литературе.
Итак, к началу XX в. в России были тысячи собирателей, но особенно много среди них было нумизматов. Только в Москве, например, П.В. находился в окружении десятков членов Московского нумизматического общества (МНО) и еще большего числа нумизматов, не входивших в него, не считая эфемерных коллекционеров, оставивших след разве что в списках антикваров, да многочисленных тогда нумизматов-торговцев. В еще одном небезынтересном справочнике о собирателях старины в России того времени, более солидном, чем шумиховская адресная книга, П.В. указан в окружении таких видных московских нумизматов, как Акинфов, Карзинкин, Клингерт, Нечаев, Орешников, Прове, Чижов, Щyкин и др. Трое из этого перечня были друзьями с гимназических и студенческих лет — Зубов, Чижов и Карзинкин, а Орешников — один из первых и главных нумизматических наставников всех троих.
Думается, было бы любопытным попытаться хоть как-то представить себе этих замечательных московских нумизматов в их собирательской и человеческой повседневности. Сто лет спустя, конечно, это сделать нелегко — слишком многое изменилось вокруг нас и в нас самих. Однако сохранилось достаточно самых разных свидетельств о жизни и деятельности как самого П.В., так и его дружеского окружения, и предлагаемая попытка может быть достаточно успешной. Попробуем осуществить ее, перенесясь на один день в Москву вековой давности.
Проделаем мысленно как бы «нумизматическую прогулку» в свободный от всякого присутствия, но торговый, скорее всего субботний день. Если он пришелся на позднюю весну или самое начало лета, то еще не опал яблоневый и вишневый цвет над всем городом — от розовой «пены. над Воробьевым вниз и вверх по Москве-реке, по садам Замоскворечья и Заяузья, а на север в Марьину Рощу, Сокольники, Измайлово. Это была незабываемая московская пора, ощутить которую смогли еще те, кто знал Москву предвоенную, больше булыжную, чем асфальтовую. И маршрут, предлагаемый дальше, и разговоры, мысли и деяния, о которых пойдет речь, не мой досужий вымысел. Все почерпнуто из дневников Орешникова, из воспоминаний П.В. и его друзей, из писем прадеду и т.д,
Сговорились встретиться как всегда накануне или просто с утра, благо московская почта работала сто лет назад так, что и поверить сегодня нельзя. Сохранилась у меня пачка «почтовых карточек» 80-х-90-х, подчеркиваю, прошлого века. Вот одна из них — отправлена Рогожским почтовым отделением в 8 часов 35 минуг (утра), получена Арбатским отделением в 10 часов, т.е. через полтора часа … Адрес и текст очень простые: «Его Высокоблагородию Осипу Ивановичу Горнунгу в доме Ариоли, что против Бориса и Глеба у Арбатских ворот. Многоуважаемый Осип Иванович! Не посетите ли меня сегодня, часов в пять пополудни. Будут все те же, да молодые -Зубов, сын Василия Павловича и еще Карзинкин, которого Вы видели. Будем ждать. Ваш А. Орешников».
Представим себе, что в выбранный нами день решили собраться не к вечеру, а пораньше и совершить городскую прогулку. Тогда ведь и вполне состоятельные люди в пределах Бульварного и даже Садового кольца предпочитали, тем более в теплое время года, пешие прогулки. А.В. Орешников, к примеру, десятки лет из своих Сыромятников в Исторический музей на работу ходив зимой и летом только пешком -по Яузе, потом по Москве-реке и на Красную площадь, а это версты три. Можно было часть пути проехать на конке, позже на трамвае, но считалось, что пешком здоровее и не надо деньги «бросать на ветер».
В тот день П.В., отстояв утреннюю службу в храме Святого Мартина-Исповедника, что совсем рядом с его особняком на Большой Алексеевской, вернулся на минутку домой, чтобы взять бумажник с суммой побольше, чем могло понадобиться в церкви. Затем через заднюю калитку своего большого сада, на месте которого теперь стоит четырехэтажная казарменная коробка, вышел к Земляному Валу у самой Яузы. А за Высоким мостом на спуске, что начинается от стоящей и поныне Найденовской усадьбы, уже шел ему навстречу А.В. Орешников. Это он решил с молодыми друзьями-нумизматами совершить большой поход по антикварам и менялам, у которых его встречали с особым почетом, как покупателя «знатных» вещей для Императорского Исторического музея.
Орешниковский дом стоял за Найденовским, ближе к Сыромятникам, против церкви Ильи Пророка, что на Воронцовом поле. Отец Орешникова — Василий Павлович, строивший дом и любивший повторять сыну, что «в орешниковскую кожу вся Европа обута», был церковным старостой этого храма (его закрыли в 1928 г. еще при жизни А.В. Орешникова, превратив в помещение ддя музея Востока), А орешниковского дома вообще теперь нет. На его месте, как радостно писал недавно некий автор, в 12-этажном доме «сверкают нарядные витрины магазина женской одежды». Мысль потому так задержалась на этом доме, что именно в нем стали регулярно собираться (еще задолго до появления в их компании П.В. и его сверстников) серьезные нумизматы-собиратели, создававшие «Московский нумизматический кружок» (МНК), преобразовавшийся через несколько лет в МНО.
Итак, наши первые герои встретились и двинулись в путь, делясь новостями из мира нумизматики и жизни нумизматов. Разговор в тот день сразу перекинулся на Густава Густавовича Клингерта, собирателя солидного, но как-то легко расстававшегося с попадавшими к нему настоящими российскими нумизматическими редкостями. Вопрос этот волновал обоих, явно видевших, какая опасность подстерегает такие раритеты. И действительно, всего через несколько лет Клингерт продаст на аукционе во Франкфурте на Майне свою богатую коллекцию русских монет. Точно так же затем поступит и граф И. И. Толстой, а в проданном там же его собрании «императорских монет» ушел навсегда за границу легендарный экземпляр Константиновского рубля, первым ставший известным историкам. П.В. принадлежал (что подчеркнуто в его записях и распоряжениях) к тем русским собирателям, которые считали, что памятникам отечественной старины не место на чужбине. Также твердо придерживался этого взгляда и А.В. Орешников. Ведь для того он, сам по началу собиратель, поддерживал коллекционеров-нумизматов, что понимал, как много они могут сделать, чтобы сберечь для потомков то, что еще пощадило время и не отдало в руки безродных 6арыг.
Но вернемся к московским путникам. По Воронцову полю быстро дошли до угла Покровского бульвара к соединенным общим двором домам, которыми владели Телешовы и Карзинкины. Здесь их уже ждал Александр Андреевич Карзинкин, богатый купеческий сын, исключительно мягкий и скромный человек, до конца своих дней закончившихся в нищете и унижении после революции, буквально боготворивший Орешникова. Именно в доме у Карзинкина нумизматы собирались недавно, чтобы отметить семидесятилетие своего старшего cобрата -Горнунга. Память об этой встрече запечатлелась в стариннои, уже начавшей выцветать фотографии. На ее обратной стороне уже не со всем твердой рукой прадеда сделана запись, которую привожу дословно и в старой орфографии: «Портретъ группы снят у Алекс. Андр. Карзинкина вечеромъ при освещенiи магнiя. Нумизматы: 1. Карзинкинъ Александръ Андреев 2.Зубовъ Павелъ Васильев 3.Ушаковъ 4.Гoрнунгъ Iосiфъ Иванов 5.Ульяницкий. 6.Орешниковъ Алексей Васильев» .
Продолжим, однако, наш путь. Теперь уже трое нумизматов двинулись дальше, выйдя на Покровский бульвар и почти сразу повернув в Малый Трехсвятительский переулок. Алексей Васильевич на эгом коротком отрезке почти всегда предавался воспоминаниям о годах, про ведеиных в Практической академии коммерческих наук на этом бульваре (в советское время здесь разместилась часть Военно-инженерной академии). Практическая академия дала России много достойных людей. Орешникова же она свела с Подшиваловым — впоследствии широко известным чудаковатым собирателем древностей и полным дилетантом в нумизматике, что не мешало обоим сохранять вполне дружеские отношения.
Задержались, перекрестившись у храма Трех Святителей, куда ненадолго заходил Карзинкин, бывший одним из самых молодых церковных старост в Москве как раз в этом храме. Дальше двигались к Китай-городу когда «низом» -по Солянке и через Варварские ворота, но чаще «верхом» — через Маросейку на Ильинку, чтобы мельком, но заглянугь пораньше в антикварный магазин С.Т. Большова. Потом обходили хоть часть меняльных лавок, во множестве водившихся в Китай-городе, особенно поближе к Бирже и Старому Гостиному двору, где совсем еще недавно держал отцовскую контору сам Орешников.
Если было время, с Ильинки шли не сразу на Красную площадь, а возвращались к китайгородской стене, к книжным и антикварным «развалам» и двигались в сторону Лубянской площади. Там один лишь вид Большой Лубянки издали вновь подталкивал обычно не очень-то разговорчивого Алексея Васильевича к воспоминаниям о том чудном времени, когда встречи МНК перенесли в отель «Билло» с его отличным винным погребом от Бауера, торговавшего лучшими винами по всей Европе. Потом шли через всю Никольскую, останавливались у Казанской Божьей Матери и ждали там или у Иверской часовни Орешникова, который непременно хоть на минутку заглядывал к себе в Исторический музей. Все трое были глубоко и искренне верующими православными и потому задержаться в храме никогда им не было в тягость. Кто из них мог тогда подумать, что за три года до своей кончины А.В. Орешников будет наблюдать в апреле 1930 г. из окон Исторического музея уничтожение Иверской часовни, а в декабре того же года запишет в свой дневник: «Заходил в Казанский собор. Ужасное зрелище. Превращен в сарай. Царит мерзость и запустение». (До восстановления этих святынь оставалось более полувека.)
Но все эти черные дни впереди, а пока главная цель похода по Москве нумизматических корифеев того времени — посетить как можно больше мест, где торгуют старинными монетами, ведь это главный путь пополнения музейной и личных коллекций. Обычно от Иверской шли сразу по начинавшейся здесь Тверской до Долгоруковского переулка, где обосновался комиссионер МНО Михаил Яковлевич Параделов. Он как бы свой человек, тоже купец и дело солидное — себя не обидит, но и музей не забудет, не даст ценной вещи уйти куда попало. Хозяина в тот день нету, приказчики робеют перед видными посетителями, но отказу им ни в чем, знают, как их уважает Параделов. Путь дальше по Большой Никитской, за угол в Газетный к магазину Михаила Николаевича Лаутица (из немцев) и к лавке Николая Платоновича Соловьева. Со всеми хозяевами по имени-отчеству, взаимное уважение. Недавно в доме княгини Шаховской открыл к всеобщему изумлению большую антикварную лавку Мендель Хаимович Берман. У него интересные вещи бывают, но ведь сегодня суббота, и магазин его, натурально, закрыт. Так что опять поворот к Тверской по Большому Чернышевскому.
Здесь беглым взглядом на «товар» антикварном магазине П.М. Иванова в доме Катыка, в лавке Николая Пожамчи в почти соседнем доме и вновь на Тверскую. Одна из главных целей сегодняшнего похода — конкурент Параделова и тоже купец второй гильдии (как в недавнем прошлом Орешников) Павел Михайлович Парфенов, владелец «Магазина древностей». Парфенов к тому же неплохой собиратель. допетровских монет, ему есть о чем поговорить с дорогими посетителями. Oстановка здесь долгая, чай, закуска и прочее, но главное, искреннее радушие хозяина, показ новинок, раритетов, продажных и непродажных -«для себя-с». Но поход здесь не кончен. Рядом важная антикварная артерия первопрестольной — Леонтьевский переулок.
Магазин Парфенова как раз на его углу. Дальше в доме Саблина большой и модный магазин «Антикварий»; его правоверного хозяина Якова Исааковича Черномордика по субботам тоже не бывает, но все приказчики православные и торгуют. А на углу с Никитской — немец Веркмейстер Фридрих Викентьевич. Там, в доме Колокольцева, торговля Василия Ильича Петрова, того, который состряпал и поныне самый известный во всем мире старый каталог русских монет. Каталог с фантастическими монетами, с фантастическими и смехотворными оценками, но прекрасная «лакмусовая бумажка» для определения уровня нумизматической культуры пользователей этого, выдержавшего несколько изданий каталога. А вот монеты здесь попадались знатные, даже Параделов и Парфенов вздыхали. Но и цены запрашивал за них Василий Ильич невероятные, особенно с ученых господ, ничтоже сумняшеся поносивших устно и печатно его любимое детище — «Практическое руководство для собирателей монет … с 980 по 1899 г.»
Трудный день подходил к концу. Когда-то часто проходили отсюда переулками на угол Воздвиженки у Арбатской площади навестить постаревшего на восьмом десятке лет Горнунга. Но в последние годы он проводил все время с ранней весны и до глубокой осени на своей даче на берегу большого пруда в Петровско-Разумовском, купленной от продажи всех своих монет великим князьям и графам Толстым. Обычно теперь вся трудность состояла в том, в какой из давно облюбованных трактиров ехать вместе: то ли к Тестову на Театральную площадь, то ли к Мартьянычу в подвале Верхних торговых рядов, а самый молодой и горячий Карзинкин не ко времени звал в «Аркадию» в Сокольниках или «Стрельну» в Петровском парке, где были певички и балет, но вечером.
Остановимся на этом в попытке восстановить картины далекого прошлого. Может быть, кого-то эта попытка подвигнет на пешую экскурсию по упомянутым местам, другим, хочется надеяться, поможет не писать историко-биографические этюды по привитым нам с детства алгоритмам (по типу «Евгений Онегин был продуктом своей эпохи»). Моя же главная мысль в том, что прошлое совсем рядом и оно наш помощник как в жизни, так и в науке. Восстановленные Иверская и Казанская, реставрированный дом Зубовых и празднование столетия главной книги Орешникова как бы подтверждают эту мысль. Прошлое близко и в потерях, и в находках, а изучать его во всех ключах интересно. А еще встают в памяти незатейливые стихи В.А.Гиляровского, навеянные прочтением им уже упоминавшихся нами Щукинских «Воспоминаний»:
«Былое вспомнить снова рад-
Воспоминаньями такими
Сердца усталые горят.
Я прочитал — и полн желаний,
Опять кипит избыток сил!»
М.Б.Горнунг, декабрь 1990-январь 1999 г.
